Короли и капуста (сборник) - страница 4

– Прочтите-ка это, Билли, – сказал он. – Новости от Боба Энглхарта. Сможете справиться с этим шифром?

Кио присел на вторую половину крыльца и внимательно просмотрел телеграмму.

– Ну, эт’ не шифр, – сказал он наконец. – Эт’ то, что они называют литературой. Такая, знаете, языковая система, которую люди, конечно, используют, хоть это и не значит, что ее создали великие писатели. Ее изобрели журналисты, но я не знал, что мистер Новин Грин, президент телеграфной компании «Вестерн Юнион», уже поставил на ней штамп «утверждаю». Так что теперь эт’, значит, уже не литература, а самый настоящий язык. Словари, конечно, и раньше пытались узаконить его, но до сих пор все их старания ограничивались примечанием «диалект, выражение». Ну уж теперь, раз сама компания «Вестерн Юнион» рекомендовала его к использованию, то пройдет совсем немного времени и возникнет новая раса людей, которая будет говорить только на этом языке.

– Что-то вас, Билли, слишком занесло в область филологии, – сказал Гудвин. – Вы можете понять, о чем здесь речь?

– Конечно, – ответил философ удачи. – Человек может легко освоить любой язык, если он ему действительно нужен. Однажды я даже смог совершенно правильно понять приказ убираться вон, который был произнесен на классическом китайском языке и подтвержден недвусмысленным кивком ружья. В этом небольшом литературном эссе, которое я держу в своих руках, речь идет об игре под названием «лиса на охоте». Вот вы, Фрэнк, играли в детстве в эту игру?

– Кажется, да, – сказал Гудвин, улыбаясь. – Все становятся в круг, берутся за руки и…

– Ничего подобного! – перебил Кио. – В вашей умной голове эта отличная спортивная игра перепуталась с игрою «вокруг розового куста». Сущность игры «лиса на охоте» совершенно противоположна понятию «браться за руки». Я сейчас расскажу вам, как в нее играют. Этот президент и его партнерша по игре, они вскакивают в Сан-Матео, готовые бежать, и кричат: «Лиса на охоте!» Мы с вами здесь тоже вскакиваем и кричим: «Гусак и гусыня!» Они спрашивают: «Сколько миль до городка Лондон?» Мы отвечаем: «Совсем немного, если ноги у вас достаточно длинные. Сколько вас?» Они отвечают: «Больше, чем вы сможете поймать». И после этого игра начинается.

– Идея понятна, – говорит Гудвин. – Только вот что я вам скажу, Билли, нам никак нельзя позволить этим гусям ускользнуть: у них слишком ценные перья. Наша ватага готова хоть сейчас отобрать калоши у старого правительства, но с пустой казной мы продержимся у власти не дольше, чем ковбой-новичок на необъезженном мустанге. Мы должны играть «в лису» на каждом квадратном футе побережья, чтобы не дать им выбраться из страны.

– Согласно расписанию движения мулов, – сказал Кио, – от Сан-Матео до нас пять дней пути. У нас еще целая куча времени, чтобы расставить сторожевые посты. На побережье есть всего три места, где можно сесть на корабль, уходящий из страны, – здесь, в Солитасе и в Аласане. Только эти три пункта нам и нужно будет охранять. Это не сложнее шахматной задачи – рыжие начинают и ставят мат в три хода. Гуси, гуси! – Га-га-га. – Мы вас словим, да-да-да! С благословения литературного телеграфа казну этой малопросвещенной отчизны необходимо спасти для честной политической партии, которая хочет все здесь перевернуть.

Кио обрисовал ситуацию очень точно. Путешествие из столицы к побережью было очень долгим и утомительным делом. Путнику, решившемуся на это, нужно было преодолеть и жар и холод, и дождь и жару, все это время трясясь и подпрыгивая верхом на непослушном муле. Тропа то взбиралась на горные кручи, то вилась между скалами и обрывами, как выброшенная за ненадобностью полуистлевшая веревка, то по хлипким мосткам перепрыгивала через ледяную воду горных ручьев, то проползала змеей сквозь дремучие джунгли, кишмя кишащие разными опасными насекомыми и всяким прочим животным миром. Спустившись наконец в предгорье, тропа превращалась в трезубую вилку, центральный зубец которой оканчивался в городке Аласан, другой ответвлялся к Коралио, третий – в Солитас. Между морем и предгорьем лежала полоса наносного берега в пять миль шириной. Здесь тропическую флору можно было видеть во всем ее великолепии, разнообразии и расточительности. Кое-где на отвоеванных у джунглей клочках земли ютились плантации бананов, сахарного тростника и апельсиновые рощицы. Вся же остальная территория представляла собой сплошное буйство дикой растительности, которая к тому же являлась домом для многочисленных обезьян, тапиров, ягуаров, аллигаторов, огромных змей и насекомых. Там, где через джунгли не было прорублено дороги, даже змея едва могла проползти сквозь все это хитросплетение ветвей и побегов. А через предательские мангровые болота могли перебраться очень немногие живые твари (не считая, конечно, птиц). Таким образом, беглецы могли надеяться достигнуть побережья только по одной из трех дорог, перечисленных выше.