Корона и венец - страница 2

– Аминь!!

Архиерей и все духовенство вышли из алтаря, и стали на громадном, покрытом алым сукном архиерейском амвоне среди храма.

Сонм прочего духовенства, с иконами в руках, стал двумя рядами, мало что не до самых царских дверей.

Елена знала их названия: небольшая икона Нерукотворенного Спаса в золотой оправе; образ апостола Павла и Марии Магдалины, поднесенный жителями Гатчины еще наследнику; образ Казанской Божией Матери, икона святого Александра Невского и святой Марии Магдалины в серебряной вызолоченной ризе; икона Богоматери-«Скоропослушницы» – икона эта была написана и посвящена на Афоне, в русском Пантелеймоновом монастыре; икона Господа Вседержителя, и Сергия Радонежского…

– Благословен Бог, хотяй всем человеком спастися и в разум истины приити, благословен во веки! – возгласил священник

– Аминь!. – возгласил клир в ответ.

– Аминь! – повторила православная христианка Елена Филипповна – пока что еще Орлеанская.

После завершения Святого Чина и Миропомазания Ея Высочеству было оставлено прежнее имя, но уже в честь святой праведной Елены – матери святого Константина Равноапостольного – также имя это во крещение носила Святая Равноапостольная Княгиня Ольга. Вдовствующая Государыня Мария Фиодоровна благословила свою будущую невестку драгоценной иконой Нерукотворного Спаса…

«Санкт-Петербургские Епархиальные ведомости». 2 июня 1890 года

Торжественный чин Православия в маленькой придворной церкви Гатчинского дворца – когда я приобщилась к этой великой вере – произвел на меня громадное впечатление, оставшееся на всю жизнь. впоследствии мне приходилось присутствовать на торжественных богослужениях в разных местах… Но описанное богослужение по силе впечатления осталось у меня наиболее памятным, и доныне незабываемым. Moгy теперь смело сказать, спустя уже почти шесть десятков лет, что именно тогда я полной грудью вдохнула то, что является русской православной верой, цeрковным преданием и русским духом. Им нельзя научиться по книгам или проповедям: их можно только воспринять сердцем и во всей полноте…

Елена Филипповна, Вдовствующая Императрица Всероссийская

«Мое жизнеописание»

Первая редакция, издательство «Голубь» Москва. 1951 год.

30 мая 1890 года. Брест-Литовск.

Георгий в мрачном молчании изучал доставленные этим утром фельдъегерем бумаги. привез их курьерский поезд из столицы – куда доставил с Урала – из Екатеринбурга – только-только началось прямое железнодорожное сообщение – и вот что привезли.

Судьба словно изощряясь в каверзах преподнесла трагический подарок к скорой свадьбе.

Губернские газеты с кричащими разворотами, отчеты и рапорта на орленой бумаге, картонки со снимками…

Все прошедшие почти два года каверзы и несчастья исходили от людей. Сейчас свое слово сказала стихия. Точнее – огонь.

В этот роковой для Невьянска день, 23 мая ничего не предвещало ужасного несчастья жителям, занимавшимся своими делами.

И вот ровно в полдень, как только куранты на Невьянской башне сыграли свою мелодию: недалеко от торговой площади, загорелась усадьба мещанина Савелия Чуфелина. Как потом выяснили, вспыхнула от недогляда и неосторожности олифа, которую варили в бане. Пламя моментально охватило все подворье и соседние дома. Ударил набат, но пока сбежался народ, пока привезли старенькие пожарные насосы, пылали уже полдюжины домов… Через какую-то четверть часа огонь охватил все окрестные улицы. В патриархальном заводском поселении тушили пожар обычно всем миром: били в набат, и на помощь погорельцам сбегались соседи не только из окрестных домов, но, бывало, и из соседних улиц, кто с багром, а кто с ведром. Может и удалось бы потушить, но ветер… проклятый ветер! В дело вступила городская пожарная команда, затем заводская… Тщетно – ветер усиливался, разнося пламя все дальше и дальше, а машины был ветхим и много раз уже чиненные. Бывало что из прохудившихся шлангов, больше выливалось воды наземь чем в огонь.