«Как же выглядел мир, когда бересклета было так много? – подумал Вийеки, шагая между рядами молчаливых часовых в шлемах. Сейчас его практически не осталось, священные рощи почти опустели. – Только Королева не умирает и не меняется. А все остальное, что принадлежит Народу, исчезает, слабеет и превращается в пыль…»
Когда он подошел к двери в конце коридора, она распахнулась, хотя ни один из гвардейцев не пошевелился, а за дверью никого не было. Вийеки перешагнул через порог и снова попал в освещенное помещение.
Лица. Вот первое, что он увидел, лица на каждой стене огромного зала, а также на потолке – громадные, некоторые спокойные, другие искажены жуткими гримасами – множество и одновременно одно и то же. Вийеки видел эти черты тысячи раз на памятниках и фресках. Он знал их так же хорошо, как лица своей семьи. На него со всех сторон смотрел Друкхи, Белый Принц, сын Королевы и мученик, большинство портретов было исполнено в технике шринйеда, священном искусстве ткачества, которое хикеда’я принесли с собой из Сада, но даже плиточный пол изображал различные моменты слишком короткой жизни Друкхи.
В центре зала, на глазах у рыдающих, испытывающих жуткие мучения Друкхи, стояла сферическая рама филигранной работы, окружавшая массивную кровать, которая возвышалась на постаменте из черного камня. В центре кровати, словно яйцо в гнезде, сидела сама Утук’ку в серебряной маске.
Вийеки оказался в спальне самой Королевы.
Ошеломленный почти до потери сознания, он так быстро упал на колени, что больно ударился о жесткий пол, и тут же прижался к нему лбом и руками в позе полнейшего подчинения. Он ждал с закрытыми глазами, но когда кто-то наконец заговорил, это не был голос Королевы.
– Приветствую тебя, Верховный магистр Вийеки. Добро пожаловать в покои Матери Народа.
Все еще не поднимая лица, Вийеки стиснул зубы. Он прекрасно знал эти жесткие интонации, и ему совсем не хотелось слышать их сейчас. Что здесь делает Ахенаби, почему из всех королевских министров тут присутствует именно он?
– Ее величество говорит, и мы все повинуемся, – осторожно ответил Вийеки. – Ее величество сказала, и я подчинился.
– Встань, магистр, – сказал Магистр Ордена Песни. – Нет нужды в излишних церемониях. Королева их не хочет.
– Моя благодарность Матери Народа, – сказал Вийеки, – и благодарность вам за ваше приветствие, лорд Ахенаби. – Вийеки поднялся на ноги, по-прежнему избегая смотреть на стройную, скрытую пеленой белую фигуру на огромной кровати.
Сделать Верховного магистра всех Певцов объектом своего внимания было легче для Вийеки, пусть и не приносило ни малейшего удовольствия.
– Вы можете обратиться к Королеве, – проинструктировал его Ахенаби, словно Вийеки был только что посвященным в таинства новичком. – Вам позволено.
Вийеки только и сумел, что повернуться к своей повелительнице, однако все еще не мог заставить себя на нее посмотреть. Сердце отчаянно билось у него в груди, подобно камню, катящемуся по крутому склону. Он получил должность Верховного магистра во время долгого сна Королевы и никогда не встречался с ней лицом к лицу. Вийеки не ожидал, что присутствие Королевы произведет на него такое ошеломляющее впечатление, но все услышанные в детстве легенды, все части длинной истории его народа под владычеством Королевы вдруг затопили его сознание, точно наводнение, прогнав другие мысли. Какое значение имели его верования и намерения? Все существование Вийеки зависело от разума за этой сияющей невозмутимой маской из серебра; его жизнь целиком и полностью принадлежала ей. И разве могло быть иначе?
