Я ткнула пуговицу с напускным безразличием, хотя на самом деле меня восхищало все с земли.
– И что же Зейди будет делать с этой пуговицей? Будет застегивать с ее помощью свои брюки, которые не носит?
– Я шью для нее плащ, который она возьмет с собой, когда уедет. В Иларии ей будет холодно.
Сэми не хуже меня знал, что Зейди будет избрана на церемонии. Для него это было так же тяжело, как и для меня, потому что он тоже ее любил. Всегда любил. Я подозревала, что Зейди отвечала ему взаимностью, но они оба знали, что однажды она уедет, чтобы выйти замуж за принца, и поэтому их отношения не могли быть чем-то бо́льшим, чем дружба.
– Это так трогательно, – сказала я, – но тебе не следует торговать с галетянами. Если тебя поймают, то повесят.
– Тогда, я полагаю, меня не поймают, – улыбнулся он, обнажив зубы, белые как ракушки на фоне своей загорелой кожи. У юношей не было таких проблем, как у варинийских девушек, по крайней мере, когда дело касалось шрамов и ожогов. Но им приходилось обеспечивать свои семьи, хоть это становилось все труднее. В прошлом году двух жемчужин было достаточно, чтобы в течение месяца прокормить семью. Сейчас же необходимо было вдвое больше, но почему-то качество полученных товаров становилось все хуже. Я давно научилась не задавать вопросов насчет наших торговых отношений с Иларией – об этом должны были беспокоиться старейшины, а не я. И, по словам мамы, у меня были куда более важные проблемы, о которых стоило беспокоиться, например блеск моих волос или длина моих ресниц.
Но это никогда не останавливало меня от размышлений о мире за пределами Варинии.
– Есть новости с Галета? – спросила я.
– Ходят разговоры о восстании в Южной Иларии.
– Значит, новостей нет.
Он покачал головой.
– Ситуация становится все хуже. Король Ксайрус отказался предоставить безопасный переход беженцам, направляющимся на север, хотя галетяне приняли бы их с распростертыми объятиями.
– Ага, ради укрепления своей армии.
– Дело не только в этом. Галетяне тоже когда-то были беженцами.
Я перевернула пуговицу на руке. На ней был выгравирован маленький цветок с множеством лепестков. Я слышала о розах, хоть никогда их раньше не видела. Я пыталась представить мир, в котором такая крохотная вещь, как пуговица, считалась достойной мастерства такого уровня.
– Она прекрасна, – сказала я, прежде чем бросить пуговицу в пустую устричную раковину. – Совсем как Зейди.
Рука Сэми накрыла мое плечо, и я прислонилась к ней щекой.
– Как же мы будем без нее? – прошептала я.
Последовала пауза, а затем и кашель.
– Полагаю, нам с тобой просто придется пожениться.
Я стукнула по его костяшкам деревянной ложкой, которую держала, и он убрал руку.
– Я бы не вышла за тебя замуж, даже будь ты последним парнем в Варинии.
Он положил руку на грудь, изображая обиду.
– А почему нет?
– Потому что ты мой лучший друг. И что еще хуже – ты будущий губернатор.
– Ты права. В любом случае из тебя вышла бы ужасная жена губернатора.
Он схватил со стола сушеный финик и отскочил, чтобы я не смогла его достать.
– Сделаешь это снова, и я клянусь, что не выйду за тебя. И ты останешься с Элис.
Он поморщился.
– Представь наших маленьких детей с акульими зубами. Моя мама бы плакала.
Зейди просунула свою голову в дверь и нахмурилась.
– Вы знаете, что вы оба злюки? Элис добрая и верная. Тебе повезет, если она выйдет за тебя замуж.
– Ты права, – сказала я, устыдившись. Я знаю лучше других, каково это, когда о тебе судят по внешности.
