Короны Люксембурга - страница 3

Герой триптиха В. Гольдмана одинок, лишён понимания, вместе с тем ему открывается красота и богатство мира. Но мир часто поворачивается к герою и другой своей стороной – как неуютный и антиэстетичный, он видится через пространство коммуналок, некрасивых дворов и переулков. Тем не менее герой помнит о своей миссии – нести в мир Слово. Этот мотив неоднократно возникает в поэме. Миссия несения Слова роднит героя с поэтами-предшественниками.

С темой человеческого пути, с темой судьбы связан и образ-символ, вынесенный в название первой поэмы, – образ подземного ключа. Очевидно, одна из важнейших смысловых граней этого образа – источник сил и надежды. Слабой, робкой, но сохраняемой.

Вторая поэма, входящая в триптих, – «Птица возмездия». В этой части произведения многие реалии, особенно соотнесённые с пространством дома, связаны с русской почвой, как и сюжетное начало, периодически переплетающееся с отражением потока мыслей и чувств. Также соотнесены с русской почвой возникающие в поэме вполне узнаваемые реалии русской жизни, русского быта. Вместе с тем в ряде размышлений, в некоторых образах и деталях сказывается связь со сборником «Поэзия Люксембурга». В этой поэме, пожалуй, более всего отголосков лирики Анизы Кольц. Так, возникающая морская тема и образ моря, детали, связанные с морской стихией (крабы, ракушки и т. д.), образ корабля, образы птиц (и в том числе мёртвых птиц) – всё это пришло из её лирики. Но в поэме В. Гольдмана эти мотивы и образы получили новое осмысление.

Во второй части поэмы герой появляется на разном фоне – это то городское жилище, квартира, то море, берег с соответствующими деталями пейзажа. Море по-прежнему символизирует бескрайность этого мира, а также непредсказуемость, неопределённость пути в нём. С берегом в первую очередь связаны представления о желанной пристани, об окончании трудного пути. Эта идея воплощается через образы матросов, которых лирический герой порой называет «матросами-скитальцами». То, что их судьбы далеко не всегда зависят от них самих, подчёркивается такими деталями, как цепи и канаты, которые символизируют несвободу, зло, жестокость, с которыми сталкивается человек.

Через всю вторую поэму проходит образ птицы, уже с самого начала получающий философское осмысление. Этот образ первоначально появляется в мифологии. Часто птицы символизируют связь между небом и землёй, порой они осмысляются как посредники между Богом и человеком. В то же время птицы – символ души, жизненной силы человека. Уже в литературной традиции с птицами связано представление о свободе, связи с высшим, духовным миром. В поэзии эпохи романтизма этот образ нёс идею возможности подняться над обыденностью, а порой и идею вдохновения. Постепенно с разными видами птиц оказываются связанными различные мотивы, в традицию входит ряд образов-символов, соотнесённых с миром птиц. Так, у Пушкина орёл часто символизирует свободолюбие и неукротимость, у Фета с образом ласточки связано представление о возможности прикоснуться к миру высшему, обрести вдохновение. Получает этот образ глубокое художественное осмысление в литературе символизма, например, в пьесе-притче Мориса Метерлинка «Синяя птица» (тут характерно соединение синего, точнее, голубого, что символизирует мечту, надежду, счастье, с образом птицы как существа, по природе свободного и прекрасного). Трагичен образ птицы в стихотворении французского поэта-символиста Стефана Малларме «Лебедь», где центральный образ многозначен, отражает красоту, стремление к свободе, но невозможность в полной мере эту свободу обрести. В стихотворении Шарля Бодлера «Альбатрос» образ птицы связан с идеей красоты, свободы, но вместе с тем тут птица – жертва человеческой жестокости и бездуховности. На протяжении 20-го века птицы всё более начинают осмысляться как хрупкие, ранимые существа, частые жертвы среды, людей, их бездумья и безразличия (именно такое преломление находят образы птиц в романе Бориса Васильева «Не стреляйте в белых лебедей» и рассказе Юрия Трифонова «Голубиная гибель»). Но есть и иная грань данного образа-символа, связанная с птицей Гамаюн. Эта мифическая птица упоминается в ряде произведений 17–19 веков, истоки образа идут из иранского фольклора, откуда образ уже переходит в искусство. В одних произведениях Гамаюн понимается как райская птица, идейно-эмоциональное наполнение образа исключительно светлое. Но есть и другая трактовка: Гамаюн – птица, предвещающая беду. Именно так этот образ раскрывается на полотне В. М. Васнецова «Гамаюн, птица вещая» и в стихотворении А. Блока под тем же названием. Гамаюн в интерпретации Блока пророчит бедствия, предупреждает о них. Изначально общий источник с птицей Гамаюн имеет птица Хумай (Гамаюн и Хумай – разные транскрипции одного и того же имени). Но Хумай постепенно стала пониматься как птица, предвещающая счастье. В соответствии с некоторыми легендами, получившими распространение на Востоке, тот, на кого легла тень птицы Хумай, мог получить силу и власть. Отголоски подобных преданий возникают в цикле И. Бунина «Тень птицы». Только у Бунина птица Хумай дает не саму власть, а чувство силы, счастья, полноты жизни. И ещё один важный вариант образа птицы – птица Феникс, способная к вечному возрождению. Смысловая связь с Фениксом вызывает идею вечного существования и обновления природы и жизни в целом. В триптихе образ птицы поворачивается разными своими гранями, неоднократно меняясь.