– Нашёл. Несу.
– Ну, слава богу, хоть с этим справился.
– Вот – Он вышел во двор, держа в руках банное полотенце.
– Что это вы мне несёте?
– Плед.
– А вы плед от банного полотенца отличить не можете?
– Простите, там было темно, и я взял первое, что попало мне под руку.
– Хорошо, что это ещё был не утюг.
– А, утюга там не было.
– Ну, слава богу, а то бы вы притащили и его.
– А, что нужно было…
– Нет. Давайте сюда уж полотенце.
– Ни как не привыкну к вашему чувству юмора.
– А я никак не привыкну, что все время с вами шучу. Ладно, садитесь уже.
– Ага.
– А, что вы там расколотили?
– Не знаю, там темно, что то упало, когда я искал выключатель.
– Твою мать, праздничный сервис.
– Я все возмещу.
– Да сидите уж.
– Сижу.
– А что вы сидите?
– А что встать?
– Да куда вставать? Вы вот, что. Делайте уже, что ни будь. А то я вам этот сервис никогда не прощу.
– А что делать?
– Господи. Обнимите меня для начала.
– А, что так можно?
– Ну не так что бы очень…
– Хорошо я не буду.
– Да обнимайте уже… – И она положила его руку к себе на плечи.
Они сидели в обнимку, на небе появились первые звезды.
– Господи, красота, то какая. – Сказала она.
– Да.
– Что да?
– То есть, нет. Я хотел сказать красиво тут у вас.
– А у вас?
– Что у нас?
– Это я вас спрашиваю, что у вас?
– А у нас? У нас тоже красиво.
– Да?
– Но, не так как у вас.
– Ну, прижмите меня крепче. Ну. Да, что вы все время ёрзаете. Точно у вас шило в одном месте.
– Нет, никак нет шила.
– А что тогда?
– Я в туалет хочу.
– Тьфу, ты господи, ну идите. Только свет не включайте.
– Ага, я мигом – Убегает. И тут же возвращается – А как же я это, без света то?
– А черт, действительно, без света я вас никак туда пустить не могу.
– А что ж делать то мне – Он мялся, сводя ноги.
– А вы давайте вон туда, в кустики.
– Ага, я сейчас я мигом.
– Да уж не торопись, я подожду – Он скрылся в темноте. Через мгновение раздался крик.
– Помогите.
– Что случилось?
– Он меня держит.
– Кто держит?
– Куст.
– Какой куст?
– Не знаю, а нет, знаю это ежевика.
– А что ж вас в ежевику понесло?
– Да тут темно было.
– Ну, выходите уже оттуда.
– Я не могу, он мне тут все разодрал. Я истекаю кровью. Спасите меня.
Через полчаса его увезла скорая.
– Вот недоразумение – Думала она, глядя как исчезают в темноте огни скорой помощи
Дорога шла мимо спелой пшеницы, и утопала в бескрайних жёлтых полях. Серые, потрескавшиеся комья земли, были пронизаны сухими тонкими стебельками. Тёмные трещины тянулись вдоль дороги, расходясь на маленькие, сухие ручейки, наполненные пылью. Весь в масленых пятнах и насквозь пропавший соляркой, трактор стоял посреди дороги, уткнувшись, ржавым капотом в канаву, заросшую тёмно-зелёной травой. Лёшка сидел под деревом, жевал зелёный стебель, смотрел на белые облака, бегущие по синему бескрайнему небу. И думал – Вот они белые, чистые бегут себе по небу и ни что их не беспокоит. А человеческая жизнь как земля, сначала она сырая, наполненная влагой, и пронизанная множеством жизней. Больших и малых. А потом, пройдут годы, и станет она как эти сухие комья, потрескавшиеся и не нечто не годные. – Лешка посмотрел на трактор. – Или вон как этот трактор, отбегал своё и умер, прям как человек. Так и я когда-нибудь. А что останется? Ничего. Всё тлен. Впрочем, если, к примеру, жениться, детей завести. Тогда память обо мне в детях жить будет. Меня уже не будет, а всякий на детей посмотрит и скажет это Алексича, сразу видно. А потом на внуков перейдёт, на правнуков, и так далее. Пройдут десятилетия, а какой-нибудь праправнук будет говорить, что, дескать, жил на земле Алексей прародитель наш, великий был человек. Да, сильно и благородно. Даже гордость чувствую за себя. Дело за малым невесту нужно хорошую, что бы ни было мучительно больно за неверно сделанный выбор.
