Вечер. Скамейка. Тёмный куст сирени. Шорох платья. Шёпот.
– Иди ко мне.
– Подожди.
– Что?
– Сюда идут.
– Давай сюда. – Прячутся в кустах сирени.
Пара подходит к сирени. Садятся на скамейку.
– Нет, что ни говори, а малые дети, малые проблемы. Большие дети – большие проблемы. – Сказала она
– Да. А всё-таки хорошо, что уже не маленькие. Они гуляют, мы гуляем. Никто никому ничего не должен. – Ответил он.
– Не скажите. Малых бы уже уложили. И спокойно бы разговаривали. А тут, сиди как на иголках. Где они, что с ними.
– Они уже в таком возрасте, когда сами должны думать, где они и, что с ними.
– Вам легко рассуждать. У вас парень. А у меня девка. С парня, что? Гладки взятки. А девка потом, всю жизнь будет каяться.
– Не наговаривайте. Хорошая у вас девка. Умная, красивая. Такая цену себе знает.
– Да, знает. Уши развесит как дура, растечётся, а парням только того и нужно. В раз окучат.
– Ну, что вы не все такие. Мой вон, такой увалень, что не знает с какой стороны к этому делу подойти.
– Скажите, тоже. У вас парень золото. Скромный, воспитанный. Слово поперёк не скажет. Не то, что моя фурия. Так глазами срежет, что и не рада, что рот открыла.
– А вы думаете у нас лучше. День и ночь за компьютером. А подойдёшь, скажешь, поди, сынок мусор вынеси, так неделю потом ходит, фыркает. Точно я его носом в этот мусор и ткнул.
– Ох, детки, детки.
– Да, что мы всё о детях, да о детях. Ночь какая, луна, сирень. Пора и за себя поговорить. – Придвигается к ней.
– Да, что нам уже за себя разговаривать. Возраст уже не тот.
– Почему же не тот. – Обнимает её.
– Ну, скажите тоже. Мы с вами уже не дети.
– Вот и я о том же. Что ж нам всё, вокруг да, около ходить. Вы женщина видная, свободная. Я мужчина, так сказать в самом рассвете сил. Ничем, ни с кем, не связан. Что ж нам время зря терять? – Тянется к ней губами.
– Ах, я даже не знаю, что вам ответить на это. Всё как то спонтанно, как то, неожиданно. – Целуются.
– Ваши губы, это цветы магнолии.
– Ну, вы, тоже, скажите. Прям, так и магнолии.
– Позвольте ещё раз прикоснуться к этим чудным лепесткам.
– Вы меня в краску вгоняете.
– А это ничего. Это вам даже к лицу.
– Тоже скажите, к лицу. Да в темноте и не видно, поди, ничего.
– Вот и я говорю, не стоит смущаться. – Целуются.
– Мир мой перевернулся, когда я увидел, как вы помидорчики то свои подвязываете. Сколько любви, заботы. Эх, думаю, рядом с такой женщиной всю жизнь прожить можно.
– Скажите, прям, а за помидорчики я вам так скажу. С детства, к труду приучена. Ни минуты не могу без дела сидеть. Не то, что нынешняя молодёжь. Я вон своей говорю – Ты ж доча смотри, что вырастишь летом, на даче, то зимой в городе кушать и будешь. – Так она мне – Я мама, все, что нужно в магазине куплю. – А я ей – Так ведь, чтоб купить заработать надо. А она – У меня муж будет зарабатывать. – Так ведь такого мужа ещё поискать надо – Говорю. – За это мама – говорит – ты не волнуйся. – И в телефон, только её и видели.
– О чём только думают. – Согласился он. – Мой, вон ничего руками делать не умеет. Только и может, что с утра до вечера мышкой вертеть. Я ему говорю. Ты пошёл бы во двор. На турнике бы повисел, мышцу бы, какую накачал. Всё польза была бы. А он мне – Я говорит, батя, двадцать четыре часа мышцу качаю. – Я говорю, Какую ты там мышцу себе качаешь? Мышкой, на пальце?! Так ты там себе только паралич со временем накачаешь. А он постучал этим пальцем себе по лбу, и сказал. – Я батя, вот какую себе мышцу качаю. И опять в свой компьютер уткнулся.
