– Амир сам сказал королеве, – тут же ответил Тай и, замявшись немного, несмело добавил: – Её Величество королева Сафина боялась, что вы станете ругаться и оборвёте Нить. Но ведь на самом деле, после нашествия жуков-короедов, стало понятно, что коротышки беззащитный народ.
Ирсай занервничал. Он стал расхаживать по залу, сомкнув руки под подбородком и вдруг остановился.
– Королева Сафина не сможет покинуть Дуб, если случится такая необходимость! – сказал он, – Мы все помним, как это было в прошлый раз!
– Я учла этот горький опыт, дорогой Ирсай, – услышали они голос королевы Сафины за тонким пологом у входа.
Сафина вошла в зал и слегка виновато, но всё же решительно посмотрела на своего мужа. Она старалась размягчить его точно так же, как это делала Раяна, широко улыбаясь и ласково прищурив свои красивые синие глаза.
– Сафина! – слегка строго, но всё же не устояв, произнёс Ирсай, – Ты не сможешь оставить дерево, ты связана с ним, ровно как и я теперь.
Королева Сафина подошла ближе. Она немного занервничала. Потом вдруг сказала:
– Дорогой Ирсай! Амир с Эдином сплели эту нить из коры молодых побегов на крайний случай, если что-нибудь случится. Но пока у нас всё хорошо и не надо волноваться. Кстати, в доме Амира лежит ветвь Величественного Дуба, чтобы наша с тобой связь с ним не разрывалась.
Король Ирсай изумлённо вскинул бровь, затем отвёл взгляд от жены, задумался и снова взглянул на неё:
– А как он это объяснил своей бабушке?
– Амир рассказал бабушке о нас и о своём исцелении, – сказал Тай, – и хотя она не поверила ни одному из его слов, она простодушно согласилась на связь её дома с нашим Дубом. В знак благодарности Дубу, потому что она была абсолютно уверенна, что дерево исцелило Амира.
Ранним утром бабушка Амира, которую в общем-то звали Кала, надела свои очки и внимательно посмотрела на крохотную веревочную лестницу, привязанную к раме окна комнаты внука. А на подоконнике лежала сухая изогнутая ветвь дуба. Женщина, собиравшаяся мыть окна после зимы, открыла окно, затем осторожно потрогала пальцами эту лестницу, которая своими концами касалась подоконника и отметила, как крепко и мастерски она была сделана. От этой лестницы сверху тянулся тонкий тросик, ведущий на улицу и поднимавшийся довольно высоко. Кала подняла голову и увидела, что тросик непрерывно тянулся через весь двор. Она сняла очки и задумалась. Как Амиру удалось так высоко поднять трос? Она не задавалась вопросом, как он сумел смастерить такую лестницу из крепких дубовых веточек, и её даже не заботил вопрос, зачем. Она была изумлена длиной и высотой привязанного троса, по которому с лёгкостью могла мигрировать прямо в квартиру целая гвардия жуков. Ей припомнился тот день, когда Амир, повиснув на ветке старого дуба, вдруг громко рассмеялся на весь двор. И соседки, сидевшие у подъезда на лавочке, закричали ей в окно:
– Кала, твой Амир то ли плачет, то ли смеётся! Выйди и посмотри! Он повис на дубе, болтает ногами и кричит.
Кала сначала, обидевшись, осуждающе посмотрела на них, высунувшись из окна: как глухонемой мальчик может смеяться громко или плакать, и тем более кричать? Потом вдруг встревожилась и выбежала на улицу, подумав, что он мычит на весь двор потому, что его снова обидели дети. Но, увидев соседских мальчишек в стороне от дуба, изумлённо глядевших на трясущиеся пятки Амира, со всех ног побежала к внуку. Амир и в правду громко смеялся. И она, в изумлении встала на месте. Затем расплакалась и побежала к мальчику. Тот тут же спрыгнул с дерева и слегка напряжённо, но довольно отчётливо крикнул:
