Но! Нельзя считать, что гражданин, у которого изъята рабочая лицензия, выпадает из поля зрения государства. Наоборот: надзор усиливается, поскольку субъект автоматически считается источником неприятностей. Лишенцам приходится бояться любых представителей власти, лечиться исключительно за свой счёт, работа низкооплачиваемая ─ раз нелегал, зачем платить больше?
Изобретение крутильных фабрик стало способом одновременно восстановления лицензий и борьбы с безработицей. Идея, собственно, не нова. Когда-то в бразильской тюрьме Санта-Рита-ду-Сапукаи преступники вырабатывали электричество с помощью педалей велосипеда, соединённого с генератором. Занимались этим трижды в неделю по восемь часов. Каждая отработанная смена сокращала срок на день. Несмотря на то, что количество электроэнергии, получаемой таким образом, оказалось невелико, заключённые проявили к программе интерес. Затея пользовалась успехом: некоторые даже просили о переводе в Санта-Рита-ду-Сапукаи.
А теперь представьте огромное помещение на тысячу или две человек.
Представьте, как они сидят на велотренажёрах.
Представьте, как они непрерывно крутят ─ смена по восемь часов.
Представьте, что восемь часов подряд они глазеют в телевизор размером во всю фабричную стену. И вырабатывают, вырабатывают электроэнергию.
Так устроена экономика нового мира.
И всех это, в общем, устраивало. Считалось, что на фабриках крутят педали самые не приспособленные к жизни элементы, которым проще получить три миски риса в сутки (по программе обмена на газ из Китая) и бесплатную койку.
А государство снимает с себя головную боль, куда деть безработных. Нацгвардия же заботится, чтобы недостатка в трудовых резервах не было. Создали мобильные подразделения наёмников ─ «охотников», которые выискивают по стране бездельников. Дело выгодное: за каждую жертву назначена премия.
После отбытия срока у человека есть три месяца, чтобы в лицензии появилась свежая отметка. Кто успел ─ тот успел, а кто нет ─ продолжает быть нелегалом.
Если у человека есть какие-то деньги, он может и не работать. Есть конторы, которые ставят фейковые отметки. Правда, сейчас это проверяется на раз-два, поэтому контор таких немного, а ценники у них будь здоров.
Жителей Гигаполиса называют лайкерами ─ за негласное обязательство лайкать в соцсетях правительственные новости, накапливать определённый общественный капитал. Люди как бы по приколу ставят друг другу лайки-дизлайки в соцсетях, но мониторинг Министерства управления учитывает и это. Демократура должна подпитываться энергией граждан ─ так устроена государственная система. Лайкать, говорят, целое искусство. Говорят, особо удачливые могут и на «Поршеваген» налайкать – но это не точно.
Единственное, на что жаловались работники крутильных фабрик, ─ невозможность переключить программы на гигантском телевизоре.
Говорят, угнетает.
Лес прыгает в мутном окне. Вверх-вниз, вверх-вниз. И сиденье жёстко подбрасывает: вверх-вниз, вверх-вниз. Макс ойкает, Алиса ойкает.
И вот деревья пожиже. Тряска прекратилась, фургон прибавил ходу. В окне замелькала шеренга высоковольтных мачт. Алиса в это время копалась в Talking Hand. От тряски у неё плохо получалось попадать в пиктограммы.
─ Как тебя сюда занесло? ─ спросил Макс. ─ «Тесла» последнего поколения, Talking Hand ─ это же чёрт знает какие дорогие игрушки!
─ Я здесь по семейному делу.
