– Отдыхать, загорать, купаться!
– Всё успеем, Лёвушка! Святой водицы испить душа просит!
– Ты говоришь, как столетняя старуха!
– Ничего не понимаешь, дорогой! Покаяться никогда не поздно и, тем более, не рано!
– На тебе нет никаких грехов, дорогая моя! Кому надо, тот и не думает отпущения просить! – Лев Егорович неопределенно кивнул в сторону кустов, за которыми царило интенсивное движение.
– Пусть себе! Это их дело, а мне мой грех известен! – лицо женщины омрачилось, словно день, напуганный наступлением сумерек. – Лилёк, опять ты за своё! Сколько можно вбивать себе в голову несуществующую вину перед покойной тёщенькой!
– Мама мучилась, Лёва, сильно мучилась, а я считала – она преувеличивает свои болячки, чтобы привлечь к себе внимание! – женщина помотала головой, словно отрицая некий общеизвестный факт. – Я ей не верила, своей матери! Все твердила: «Неужели, нельзя потерпеть!» Она только качала головой: «Чужую беду руками разведу!»
– Я тогда денно и нощно вкалывал, а на тебе были дом, работа да двое маленьких детей – если помнишь, тогда мы сестриного сына в семью взяли, который сиротой остался! Кто же тогда знал, что этот поганец станет картежником, продаст за долги квартиру покойных родителей, а потом еще и у нас часть жилплощади по суду оттяпает! То бы мы сейчас сами ту пятикомнатную на две разменяли, да не надо было бы сыну в ипотеку вляпываться! – с досадой молвил Лев Егорович.
– Ладно, муж, к чему прошлое ворошить! Неужто бы мы племяша малолетнего тогда бросили! – воскликнула Лилия Петровна. – А маме я должна была верить! Должна, и всё тут!
– А я до сих пор считаю, тёща свои страдания преувеличивала! Вспомни, на что она жаловалась?
– На суставы, – глаза женщины наполнились слезами, напоминая омытые дождём вишни.
– Правильно! А умерла от чего?
– Оторвался тромб! Но это ни о чем не говорит! Лёва, не рви мне душу!
– Сама начинаешь, «грех, грех»! Давай оставим этот разговор, Лилия батьковна, пока аппетит окончательно не испортился!
– Ладно, перекусим, искупаемся, и двинем к источнику!
– Как скажешь, милая!
Лилия Петровна вздохнула. Если бы все так просто: запретил себе вспоминать, и на том успокоился! Совесть рано или поздно даст о себе знать, на то она и совесть!
11. 9 июня, 10.05. Фирма «Соло»
Столы сплошь покрылись легкими закусками: тарелками с овощами и фруктами, сырокопчёной колбасой и соленой красной рыбой. Вдоволь привезли целиковых помидоров, листьев салата и пряных трав. Но то для шашлыка, который подоспеет не так скоро – после того, как все накупаются и аппетит нагуляют на свежем воздухе.
А сейчас разминка перед основным застольем.
Все расселись по лавкам, как на деревенской свадьбе, и, будто ожидая разрешения выпить и закусить, призывно смотрели на шефа, умостившегося во главе стола на пластмассовом стуле.
– Коллеги, прошу тишины! – поднялась вездесущая Соловьева, спонтанно решившая «расчистить поляну» для дражайшего шефа. К слову сказать, она по совместительству временно выполняла работу секретарши, которая намедни ушла в декрет. Ирка ожидала, когда ее введут в должность по приказу, возмечтав скакнуть с данного трамплина в кадровики взамен Ираиды Арнольдовны, чей возраст вплотную приблизился к пенсионному.
Понятно, ей прямой резон учинить полноценный подхалимаж перед боссом.
– Не секрет, зачем мы собрались в этом прекрасном, благодатном месте: отметить очень важную дату – пятилетие нашей фирмы! Виктор Александрович, просим! – звонко выкрикнула девушка и забила в ладоши, словно благодарный зритель под занавес спектакля.
