Коррупция при дворе Короля-Солнце. Взлет и падение Никола Фуке - страница 2

), король потребовал заменить ссылку пожизненным заключением. Это явилось беспрецедентным шагом в истории французского правосудия: ни до, ни после Старый режим (Ancien Régime) ничего подобного не видел. Однако какие бы чрезвычайные меры ни предпринимала власть, современники расценивали их как проявления ее полного политического поражения. Человека по имени Фуке приговор обрекал провести остаток дней в тягостном и враждебном плену в далекой альпийской крепости.

Но для всех было очевидно, что, несмотря на «ручной», специально подобранный состав суда, лжесвидетельства и сфабрикованные улики, королевская сторона не сумела доказать свою правоту ни по одному сколько-нибудь значительному из выдвинутых ею обвинений. Вместо костюмированного юридического спектакля в постановке королевского театра, на что рассчитывала власть, она оказалась участницей процесса, который, несомненно, вышел у нее из-под контроля. Адвокаты подвергли сомнению законность и справедливость разбирательства и выстроили защиту, основанную на оспаривании мотивов и добросовестности обвинения. Они убедительно доказали, что нарушения, приписываемые их подзащитному, представляют собой вполне общепринятую, хотя и по большей части скрытую от взоров общественности практику в среде государственных чиновников.

И наконец, защита Фуке попыталась доказать, что главным бенефициаром – выгодоприобретателем всех этих коррупционных схем был не кто иной, как покойный премьер-министр, кардинал Мазарини[14]. Фуке и его сторонники привлекли общее внимание к финансовым и административным механизмам государства. Они подтвердили обвинения в коррупции и ошибках управления, выдвинутые против королевской администрации самими верхними судебными палатами менее десяти лет назад, во время Фронды – гражданских войн, терзавших Францию между 1648 и 1652 годами. В своих выступлениях Фуке часто упоминал Мазарини, и согласие с ними судей, выразившееся в вердикте, было во многом связано с тем, что на их слух эти высказывания звучали вполне достоверно.

Процесс Фуке пришелся на конец 1650-х – декады, отмеченной постоянными трениями между королевской и судебной властью. Он разворачивался во многом как последняя, запоздалая вспышка более ранней смуты. Как отмечает Даниэль Дессер, процесс оказался таким неоднозначным и противоречивым именно потому, что обнародовал деятельность целой социальной группы, причем группы могущественной, хотя затевался затем, чтобы уличить и покарать лишь одного ее представителя [1]. Это и стало основной слабостью обвинения. Фуке блистательно ею воспользовался, вынудив судей решать вопросы правосудия перед лицом правды. Если Людовик XIV так никогда и не смог простить судьям своего унижения, то тем более не простил он его Фуке. Впоследствии он так и не согласился ни помиловать и выпустить его, ни даже смягчить суровые условия заключения.

Пожалуй, самым непростительным из преступлений Фуке в глазах Людовика было разглашение «королевской тайны»: обнародование в ходе суда скрытых пружин системы, обогащавшей горстку власть имущих за счет большинства королевских подданных. В особенности же – за счет тех из них, кто меньше других был способен выдерживать эту нагрузку. Основанием для изменения приговора стало заявление короля. Согласно ему, оказавшись на безопасном расстоянии от родной земли, Фуке может обнародовать и другие государственные тайны, – аргумент не самый сильный и косвенно подтверждающий заявления обвиняемого. Проведя великолепную и сверх ожидания удачную защиту, Фуке порадовал французскую публику настоящим показательным процессом. Этот суд оспаривал полномочия власти, разграничивал власть и правосудие и, таким образом, ставил под большой вопрос свою собственную легитимность.