Пока любуюсь урбанистическими красотами, мимо проходят люди, и я улыбаюсь каждому, впрочем, без надежды на взаимность. Да и наплевать, потому что мы случайные пассажиры этого жизненного поезда, и очень скоро они забудут одноглазого бугая, виденного лишь раз. Давно я уже перестал заботиться, что обо мне думают окружающие, хоть зачастую это бравада, но мне так проще.
Захожу в помещение, светлое и просторное, с выкрашенными в цвет морской волны стенами, а девушка-администратор за стойкой у входа одаривает меня своей фирменной улыбкой, полностью лишённой теплоты и сердечности, но приятной. Мы частые гости сего заведения, и уже все настолько к нам привыкли, что даже не вздрагивают, завидев.
Здесь пахнет морем, нагретым на солнце деревом, летними закатами и забытыми мечтами о парусных регатах. Лишённый наполовину зрения, я очень остро ощущаю запахи.
Парни толкутся у стойки, смущают девушку одним своим видом, но она старается изо всех сил сохранять самообладание.
— Наша кабинка свободна? — спрашивает Викинг, распыляя в воздух бесконечное обаяние. Он редко бывает таким, но в последнее время всё чаще стал улыбаться, словно в жизни его что-то неуловимо изменилось, меняя его самого.
Администратор кивает, и мы проходим вглубь зала для курящих, где в самом дальнем углу можно спрятаться от посторонних глаз за резной деревянной ширмой. Такой себе островок покоя и свободы в океане бесконечной суеты.
— Нам как обычно, — говорит Викинг официанту, молодому парнишке с лежащей на глазу светлой чёлкой, на бейдже которого значится имя Игорь.
Тот бойко кивает, что-то активно печатает в небольшом планшете и убегает, оставляя нас одних.
— Что нового? — спрашивает Карл, снимая очки и осматривая нас сосредоточенным взглядом красных глаз.
Пока несут заказ, мы съедаем весь хлеб, лежащий в корзинке на столе, и рассказываем обо всём, что Карл ещё не знает. В основном, о работе, конечно, потому что наша личная жизнь, во-первых, не полна событиями, а, во-вторых, мало его волнует — он вообще не охоч до сплетен и разговоров о бабских прелестях.
А у меня на языке вертится рассказ о рыжей девушке с болезненным взглядом зелёных глаз и веснушками на лице. Так странно думать о ней, когда и видел-то всего пару минут и толком не разговаривал ни о чём, но ведь засела, зараза, внутри, не избавиться.
— Мужики, скажите, я слишком старый?
Вопрос вырывается на свободу, когда бутылка виски уже почти допита до дна, а хмель если и не сшиб с ног, то кровь будоражит отменно. И ведь не собирался сегодня напиваться, но на душе так муторно, неспокойно, что алкоголь, будто сам в горло льётся.
Карл, сидящий напротив, замирает и окидывает меня странным взглядом, заломив светлую бровь, а Викинг принимается хохотать, утирая слёзы. Хоть кому-то весело, и то хлеб.
— Это ты у кого спрашиваешь? — усмехается Карл. — У нас, у всех, кажется, один год рождения, или я за давностью лет о чём-то запамятовать успел?
— Что, не встаёт уже, да? Ну, признайся уже, не томи! Или поясницу поутру ломит? — смеётся Викинг и кидает в меня скомканной салфеткой. Детский сад.
— Да ты глянь на него, кровь с молоком, — скалится Карл, откидываясь на стул. — У такого и в восемьдесят встанет. Это мы с тобой Виагру в член колоть начнём, а Роджер с одной бабы будет спрыгивать и на другую залезать.
Викинг снова смеётся, а Карл чуть наклоняется в мою сторону и заговорщицки шепчет:
