– Папку ждешь? – спросил он.
– Да, малыш, я чувствую его. Ему грустно, как и нам, но немножечко, ибо много дел.
– Ты мне сказала, что можно сразу быть в двух местах одномоментно.
– Можно, ну и что? Даже в трех, пожалуй, можно…
– Почему ты об этом чудикам не расскажешь? Они живые люди, тяжело разлуку с домом переживают. Ты не замечала? Видеосвязь, это конечно, неплохо. Уже неплохо… Но каждый стремится понять сущность явлений, а ты молчишь, не замечаешь.
– Разве, Виктор? Не замечала…
– Да, мамчик, да! Об этом надо рассказать, если ты узнала это.
– Ну-у, – потянула Ульяна, – ну это же так просто! Шкурка тела здесь, душа витает в облаках, а когда я пишу сказку, мысленно я здесь отсутствую. Чего уж проще?! При этом мир столь многогранный, что можно заблудиться. Я полагаю, они заблудились, а Главный напрасно подозревает и злится на Ирку, она же его любит.
– Ма-а-ам! ИРка не человек, а счетная машина! Грубо говоря.
– ИРка мыслит? Мыслит. Значит и в способности любить ей отказать нельзя. Неправильно. Нельзя запрещать любить.
– Допускаю, что можно любить без тела – на расстоянии. Допускаю. Ладно. Но любят не мозгами, а чувствами, эмоциями, сердцем.
– Точно так… Правильно. Тем более правильно. ИРка уникальный разум, новая эра познания любви – умом. И это твое открытие, сынок. Вот именно поэтому она может решать немыслимые задачи, а ИРум – нет.
– Очень интересно, что не смог сделать ИРум? Ну, приведи пример.
Ульяна перебирала в памяти всякие решения для бытовых проблем и вдруг рассмеялась.
– Когда ты родился, Первуша испугался, что в аварийных летягах памперсов нет.
– А что это такое – памперсы?
– Навроде одноразовых пеленок для маленьких, трусики такие… Я сама не видела ни разу, но у нас же на складе портяночной фланели несколько рулонов, так, конечно, пеленок я давно сама нарезала. Главный говорит Ирке: «Что делать будем?» А она отвечает: «Поднимись на тысячу лет позже и возьми из дома». Это же так просто!
– Так почему же они не поднимутся к своим родным?
– А он не доверяет Ирке, вот и вся проблема. И еще мы с тобой ждем случая, чтобы податься к людям незаметно.
– Люди… они такие же, как мы? Почему нужно незаметно, в чём опасность?
– В системе… То, что мы с тобой знаем, рано доводить до умов, не поймут. Просто не поймут.
– Но почему не поймут? Все кругом дураки что ли? Мы-то поняли, мамчик!
– Сынок… читай больше историю. Начни с Ветхого завета. Читай! И если найдешь хоть одного пророка, которого не убили, а прославили, мы выйдем из заточения, отпустим чудиков к бабуле…
– И всё-таки я не согласен! Вот сейчас поэты – они же пророки, их же читают, любят, они-то живые.
– Кого оставили в живых, тех любят, и по радио слушают, и даже некоторых кормят. А сколько тех, о которых никто не услышит, не узнает? Они не молчали, читали вслух и видели глубже, и писали, честно говоря, гораздо лучше. Мы потому всё еще здесь, чтобы ты научился молчать. Думать и молчать.
– Иначе система раздавит. Слышал уже. Так не ждать тебя на трапезу или ты хочешь побыть одна?
– Не ждите, ешьте, конечно. Вы мужики, вам нужно поесть и отправляться на покой, а я еще помечтаю.
Сын вошел в дом, на взгляды Чудика и Первуши, приподнял плечи и развел руками. Мать словно спиной видела все ужимки и выражения лиц всех троих приятелей и покачала головой. Что означало, какие они все еще дети.
