Своей лапищей в тяжёлом сапоге Гнус ловко и внезапно придавил хвостишко Сыркина. Гнусу необходимо было хоть кому-нибудь сделать больно, чтобы отомстить за своё поражение и позор. К тому же никто не мог этого заметить – трибуна мешала. От боли крысёнок даже подпрыгнул и, не сдержавшись, громко пискнул. Гнус сразу убрал сапог и принял равнодушный вид. Зато генерал сдвинул косматые брови.
– Рядовой Сыркин! Прекратить визг! Позор какой. Ещё раз повторится такое… это… отправим тебя. Сам знаешь, куда. Таким не место в наших рядах!
– Простите, господин генерал, – писк крысёнка на этот раз был еле слышным.
Но этого уже никто не слышал, о Сыркине на тот момент уже все забыли, обратив горящие недобрым светом глаза на карту. Сыркин, незамеченный, выскользнул за дверь. На секунду он прижал острое ухо к холодной двери. Совещание продолжалось. Крысы обсуждали, как и когда им лучше напасть на ослабленных ленинградцев. Волоча придавленный хвост, Сыркин медленно побрёл по коридору, делаясь всё меньше и незаметнее под сводчатыми арками. Из уголка его блестящего глаза вдруг выкатилась и упала на каменный пол одна-единственная слеза.
– Ой, что это? – спросила Люся.
Она только что подошла к окошку и ахнула, увидев происходящее на улице. Почему снег то чёрный, то серый? Она тёрла глаза и так и не могла уяснить себе, что это такое там на улице. А Максимка, только что взглянувший из-за её плеча, сразу пояснил ей:
– Ничего себе! Это крысы! Целые полчища крыс.
Люся пошатнулась и схватилась за сердце. Ей сразу же вспомнилось её столкновение с той ужасной крысой, которая хотела убить её. Неприятное воспоминание резануло по сердцу. Максимка, видя побледневшее лицо подруги, усадил на потёртый диван, заваленный старыми тряпками, налил в стакан воды из графина, да ещё валерьянки накапал (пузырёк от бабушки остался). Не успели ребята опомниться, как «ожила», захрипела на стене чёрная «тарелка» – радио. Прижавшись друг к другу, дети слушали голос, исходящий из динамика.
Жизнь в блокадном Ленинграде была немыслима без радио. Оно было утешителем, информатором, просветителем. Зачастую оно оказывалось единственным другом для одиноких жителей окружённого города. Каждый день радио вещало о чём-то важном. Именно благодаря ему ленинградцы узнавали о приближающейся бомбёжке или миномётном обстреле. По радио даже читали свои стихи знаменитые поэты.
Сейчас голос диктора спокойно и твёрдо оповещал слушателей о новой напасти: город заполонили крысы. Они очень опасны. По возможности горожан просят не выходить на улицы.
– Легко сказать – «не выходи». – От огорчения у Максимки уголки губ опустились, сделались похожими на подковку. Он терпеть не мог, когда его рот принимал такую форму, но сейчас он не в состоянии был следить за этим. Мало на них напастей, так ещё теперь и крысы. Ведь нужно добывать еду, воду – Люся ведь совсем слабая. Как же дома сидеть?
Глава седьмая. Блокада в блокаде
Крысы наступали. Почти никто из обычных людей не рисковал выходить на улицу. Даже трамваи не облегчали участи горожан. Бессильные перед колоннами марширующих крыс, они останавливались, чтобы пропустить их. Исхудавшие, бледные лица ленинградцев прижимались к застывшим стёклам. Они с ужасом смотрели на крысиное войско. Новая напасть казалась им ещё хуже прежней. Как противостоять фашистам, они понимали. Но крысы! Эти чудовища казались неуязвимыми.
