Из горла Алины вырвался утробный вой, то выше тональностью, то ниже. Я не сразу сообразил, что уже слышал нечто подобное в одной документалке про шаманов. И опять этот звук, будто жужжит большая навозная муха или трансформаторная будка:
– Бз-з-з! Бз-з-з-з!
Первый раз я подумал, что спать в проходной комнате – это не только неудобно, но и небезопасно. Лучше быть начеку за плотно закрытой дверью. По идее, мне надо было вскочить и включить свет. Постучать к родителям, позвать их. Вместо этого, словно загипнотизированный, я сидел на кровати и смотрел, как с сестрой происходит что-то ненормальное. Может быть, это всего лишь сон?
Алина между тем начала исполнять какой-то странный танец, что ли, ломаный, дерганый, непонятный и, по ощущениям, почему-то отталкивающий. Ее будто ломало, толкало изнутри. Это и есть эпилептический припадок? И что мне делать?
– Бз-з-з! Бз-з-з-з!
У меня как будто что-то с глазами случилось: под это электрическое жужжание Алинина фигура в белой ночнушке начала вибрировать, то четко, то неясно проступая в темноте, словно изображение на экране, которое транслировалось с помехами. Особенно пугающе выглядело покрытое рябью статических помех лицо, на котором поочередно сменялись знакомые Алинины черты и отвратительная, искаженная злобой рожа неизвестной старухи.
И она наступала, наступала на меня…
Наконец очнувшись, я нащупал телефон, почти не глядя включил фонарик и быстро направил его луч прямо сестре в лицо.
Алину сразу будто водой окатили. Она отшатнулась, уворачиваясь от света, как если бы я кинул в нее чем-нибудь, пришла в себя – это было понятно по ставшему осмысленным выражению лица, – дико взглянула на меня и стремительно ушла в свою комнату. И все это молча. Как и не было ничего.
Хотя вроде ничего ужасного не случилось, уснуть я не мог. Лежал и тупо пялился в потолок. Может быть, это был сон, очень реалистичный сон, а теперь я проснулся и не могу заснуть?
С одной стороны, не особо и страшно. В конце концов, мы у себя дома, и это моя родная сестра. А все же как-то неприятно, не по себе. Неосознаваемая до конца опасность.
Вон люди живут с родственниками-алкоголиками или наркоманами, и это как бы в порядке вещей. А у меня сестра в школу ходит, с подружками встречается, и никто ничего не замечает. Наверное, надо тревогу бить, когда она не с пением, а с ножом на нас начнет кидаться. Я так думаю.
* * *
После этой вполне себе здравой мысли я, совершенно проснувшийся, подорвался на кухню и, стараясь не шуметь, спрятал в верхний шкафчик набор ножей, которые у нас всегда стояли рядом с плитой, на самом виду.
Проходя мимо закрытой двери Алининой комнаты, я притормозил и прислушался. За дверью царила тишина. Утром мне от мамы крепко попало за пропавшие ножи. Ну и что, лучше так. Я решил на ночь их прятать, а потом ставить на место.
За завтраком, когда за столом, как обычно, остались только мы с мамой, я как бы между прочим поинтересовался:
– Мам, ты слышала что-нибудь ночью?
– Пение какое-то? Да. Но отец спал, и я решила не вставать. Что поделать, это один из минусов квартиры на первом этаже.
По крайней мере, это не мои галлюцинации, все произошло на самом деле. Хотя вообще-то лучше бы галлюцинации… А еще лучше – очень реалистичный кошмар.
Мама внимательно посмотрела на меня:
– Согласна, очень неприятное пение, тревожащее какое-то. А тебе оно мешало, да?
