Мама потом не могла вспомнить: так и была заперта дверца или она ее по инерции сама захлопнула. Наверняка сама, иначе как бы он пропал? И никто из нас не мог вспомнить, был ли попугайчик в клетке с утра. Кто накинул на клетку чехол за завтраком и кто его потом снял? Точно не мама. Впрочем, у всех нас это уже автоматическое действие вполне могло вылететь из памяти.
Мы решили, что недоглядели и Кешка по глупости вылетел в форточку. Он и раньше пытался, но мы всегда за этим следили. Мама – особенно, никогда лишний раз дверь не откроет, штору не отдернет, сначала проверит, нет ли птицы поблизости. Но ведь все бывает в первый раз. Тем более сейчас, когда мама нервничает постоянно.
Мы везде смотрели. Кешки нигде не было.
В день пропажи дома до обеда была только Алина, и завтракала она одна, но Алина внятно ответить не могла, только плакала, даже рыдала, до рвоты. Палашка тоже молчала, лишь усмехалась зло, а ведь Кешка для нас – как член семьи!
У меня были вполне обоснованные подозрения, что Палашка напрямую причастна к пропаже Кешки. Не хотелось верить, что попугайчик пострадал в какой-то мере из-за меня, ведь теперь Палашка не приходила ночью в гостиную из опасения получить в свои горизонтальные зрачки лучом фонаря. Удивительно, какой простой способ сработал. Я еще и ножи стал под подушку себе прятать.
Я распечатал объявления о пропаже Кешки. Очень подробные, с его фотографией, а для связи мама разрешила указать ее номер. Мы расклеивали объявления по району, на автобусных остановках, афишах, везде. Даже отец взял пачку с собой на работу.
Алина тоже взяла и вернулась домой с пустыми руками, но я не уверен, что Палашка не заставила сестру выкинуть всю пачку листочков «Пропал волнистый попугай» в ближайшую мусорку.
Через неделю отец убрал на антресоли пустую клетку, чтобы не травила душу. Маме ни разу никто не позвонил по нашему объявлению. Я каждый день проверял – они висели на месте, практически все.
И вот как-то, посмотрев на опустевшее без клетки место, мама предложила:
– Может, котенка заведем, а? Раз Кешеньки больше нет…
Мы правда не заводили кота только из-за попугайчика. Но теперь было ясно, что Кешку не вернуть, а на котенка вроде бы согласны все… Да как оказалось, не все.
– Я – за! Будет у нас кот, назовем его Компот. – Мне казалось, я очень удачно сострил.
Но у Алинки при слове «кот» случился самый настоящий приступ. Вернее, не у нее. Это как с «барабулькой» было, только страшнее. Она орала, и билась, и кричала страшным басом, и изгибалась так, как, мне кажется, человек не может изогнуться физически. Только это была не моя сестра, а Палашка.
Мама бросилась вызывать скорую, но только начала номер набирать, как Алину отпустило. В один миг она вскочила, выпрямившись во весь рост, и прямо в лицо оторопевшей маме прошипела ужасным мужским басом:
– Будет кот – я ее задавлю, задавлю! Бз-з-з!
И тут же отпрянула, закрыла лицо руками и заплакала. Алина, моя сестра.
Мама, бледная от неожиданности, схватила ее в охапку и стала качать, как маленькую девочку. А я понял, что больше у нас домашних животных не будет. И вообще будет только то, что позволит Палашка.
И еще эта противная грызущая мыслишка, которая не давала мне покоя… Я решил обсудить ее с мамой.
– А что, если Палашка вселится в меня?
– Егор, нельзя же думать только о себе! Почему в тебя? Почему не вселилась в меня или в папу? Может быть, ты перестанешь завидовать старшей сестре и начнешь помогать ей? Или хотя бы помогать мне помогать ей.
