Кошачья жизнь Олега Матвеева - страница 2

Олег опустился на влажное дно лодки.

– А почему они именно на меня бросятся?– поинтересовался он, переворачиваясь на спину.

– Лежи-ка тихо,– посоветовала пума басовитым шепотом, которого почему-то очень не хотелось ослушаться.

Мальчик перевернулся на бок, подложил под голову руки и, убаюкиваемый ровным плеском воды за бортом, снова погрузился в сон.

* * *

На этот раз никакого неба над головой не оквзалось. Леса тоже не просматривалось, равно как и ничего другого, кроме гладко струганных досок без сучков, трещин и щелочек.

Олегу раньше не доводилось бывать в море, но по плеску и качке он догадался, что находится на корабле.

Кроме мальчика, в крошечной каюте не было ни души. Олег полежал немного в надежде, что за ним придут, но никто не являлся. Постель была жесткая, неудобная, вместо одеял и подушек на ней было только рыжее покрывало из материала, удивительно похожего на собачью шкуру. Поворочавшись под ним немного, отчего вся его одежда покрылась толстым слоем шерсти, Олег решительно поднялся и потянул в сторону раздвижную деревянную дверь.

На палубе было прохладно, дул довольно сильный ветер, откуда-то слева иногда долетали мелкие брызги.

Посреди палубы в кольце троса сидел Умяка и тер морду широкой когтистой лапой. От пальцев до сгиба – правильно ли называть его локтем или все-таки коленом Олег не знал – у него виднелся длинный застарелый шрам, частью заросший шерстью, частью голый широкий и красный.

– Проснулся?– спросила пума неприветливо. Вообще вид у нее был довольно угрюмый, а манера разговаривать – лаконична до неприличия.– Тогда идем к командору.

Умяка отворил еще одну раздвижную дверь, деревянную, как почти все на корабле, и ввел мальчика в небольшую рубку. Львиную долю помещения здесь занимал невысокий стол. Какого-либо подобия стульев или скамьи вокруг него Олег не заметил, зато сразу разглядел огромную карту, занимавшую всю поверхность стола и местами свешивающуюся вниз. Прямо на карте, ближе к краю, лежал крупный иссиня-черный кот и что-то сосредоточенно вычерчивал, зажав карандаш между когтями большого и указательного пальцев. Когда корабль встряхивало особенно сильно, кот вытягивал левую лапу и хватался когтями за сетку, натянутую под потолком каюты. Затем снова осторожно убирал когти и продолжал свое занятие, всячески стараясь не повредить бумагу.

– Командор Фэйтл?– осторожно позвал Умяка, когда стало ясно, что черный кот не обращает на них с Олегом никакого внимания.

– Минуточку,– отозвался тот.

Он провел еще несколько линий, поставил одну-две жирных черных точки и что-то ловко написал, энергично ворочая карандашом. Его быстрые движения ничуть не уступали человеческим, хотя, разумеется, ему должно было очень не хватать длинных ловких пальцев, которыми в отличие от кошек награждены Homo Sapiens.

Наконец, кот положил карандаш и перевернулся на бок, вперив в мальчика внимательные сине-зеленые глаза с узкими зрачками. Он был черен от ушей до кончика хвоста, без единого пятнышка или отметины. Перейди этот котяра дорогу олеговой бабушке, она непременно крестилась бы и причитала до самого вечера.

– Разрешите представиться,– сказал командор после выразительной паузы,– Фэйтл-кот, капитан-командор военно-морских сил Кэтланда и прилегающих территорий.

У него был сильный, ни с чем не сравнимый мяукающий акцент, а гласные кот произносил так, что его речь временами становилась почти совершенно неразборчивой. Умяка и серый разведчик из лодки говорили по-русски куда понятнее и правильнее.