– Смотри, умная какая! Марш на кухню! В зал не выходи.
– Есть, шеф, – Анна улыбнулась и, повязав фартук, проследовала за раздвижные двери.
Посетителей было мало, но, как назло, уж очень усидчивые. Зато Влад много времени проводил с ней на кухне, чему Анна была несказанно рада. Ей нравилось общаться с начальником, он представлялся ей кем-то вроде старшего родственника, которого у неё никогда не было: добрый, теплый, заботливый.
– Ты приехала из-за того, что реально боишься увольнения?
– Нет, – пробурчала она в ответ, как ребенок, отрицающий свою причастность к несанкционированному поеданию конфет.
– Если я тебя уволю, Константин ничего тебе не скажет.
– Вы так считаете?
– Знаю.
– Стойте! Я совсем запуталась! В итоге вы хотите меня уволить или нет?
– Ты сама-то хочешь продолжать работать официанткой?
– Не думала, что буду официанткой, но мне нравится тут работать. Не сама работа, а именно здесь, у вас.
Начальник смотрел на неё по-отечески:
– И ничего, что денег не получаешь?
– Я в любом случае была бы вынуждена все отдавать, разве нет? Здесь хотя бы люди хорошие.
– Хороших людей много.
– Вы мне так и не ответили.
– Не хочу я тебя увольнять. Но мне не нравится вся эта ситуация, какое-то дурное предчувствие.
Влад немного задумался, наклонив голову набок.
«Зачем я себя накручиваю? Надо будет дочери позвонить», – вздохнул он про себя.
Анна поджала губы – ей не нравилось, как складывался разговор, намерение Влада избавиться от неё становилось все очевиднее. Она поникла и взяла салфетку, чтобы протереть разделочный стол.
– Можете хотя бы подождать, пока я найду другую работу? – выиграть немного времени: последняя уловка, на которую она могла пойти.
– Сильно Костю боишься?
Вместо ответа Анна смяла в руках салфетку и опустила глаза, Влад попробовал её успокоить:
– Он не настолько помешан на деньгах, просто принципиальный. Да и нужны они ему.
– Зачем? – выпалила она машинально.
– А тебе вот зачем? – усмехнулся Влад.
Конечно, вопрос был глупый: человек живет так, как привык, и если он привык жить в достатке, то и деньги ему нужнее, чем ей.
– У тебя нет здесь родных? – спросил начальник, выдержав небольшую паузу.
– Нет.
– Приехала что ли откуда?
– Нет. Мать пропала, а отец умер.
– Что значит пропала?
– Просто пропала: ушла и не вернулась.
– Искали?
– Искали, да, – Анне хотелось закончить этот разговор, было неприятно вспоминать свое детство и родителей. Ей не исполнилось и пятнадцати лет, а она обивала пороги полицейского участка в надежде найти мать, но безрезультатно. Иногда она думала, что отец её убил и спрятал тело, а иногда была готова поверить в его версию о том, что мать сбежала с любовником. Соседи вздыхали сочувственно и помогали чем могли, но никого не заботил вопрос о том, что произошло в действительности. Таких неблагополучных семей миллионы, невозможно разобраться в них всех. Сбежала ли мать, бросив мужа и ребенка, или он убил её, какая разница? Разве эти знания прибавили бы благополучия? Может, на самом деле все эти люди были правы? Отец жил себе спокойно, девочку не забрали социальные службы, и она без проблем закончила школу, поступила в колледж. Какой от правды толк, когда она только все усложняет? Некоторое время после пропажи жены отец не пил и хорошо относился к дочери – то ли из-за чувства вины, то ли ответственность в нем проснулась. Но спустя полтора года сорвался, жизнь с ним превратилась в кошмар: в прокуренном доме царили хаос и грязь. В ванной постоянно пахло рвотой и мочой. Но больше всего девочку-подростка пугали приходящие к отцу люди. Анна переехала в общежитие и с тех пор не видела отца до самых его похорон.
