Кошка Люсиль и малыш Джентльмен - страница 6

Полкан был откровенно злым сторожем, готовым наброситься на всех, кто ступит на территорию его двора. А кошек он и вовсе терпеть не мог, даже с домашним котом Василием у них были очень натянутые отношения. Хорошо, что днём пёс сидел на цепи рядом со своей будкой. Зато ночью во двор лучше было не соваться – Люсиль видела, как Полкана спускали с цепи до самого утра.

Кур с петухом кошка тоже обходила стороной, потому что не хотела близко знакомиться с этими примитивными клушами, озабоченными лишь поиском зёрен да кладкой яиц. Гуси вели себя так важно, так неприступно, будто вообще не замечали гостью. Кролики же тихо сидели в своих тёмных клетках и общались исключительно между собой. И только с козой деликатной городской кошке удалось пару раз перемолвиться на тему нелёгкой сельской жизни.

– Летом ещё ничего, можно попастись всласть, побегать по траве, пободаться! – делилась с ней своими горестями серая коза. – А осенью и зимой совсем плохо. Только молока быстрей давай, а тебе никакой радости, доброе слово и то не услышишь!

– Мяу-мяу! Я так вам сочувствую: жить в такой не сплочённой общими интересами стае, без любви, без дружеской поддержки – это невыносимо! А что ваш вожак, то есть хозяин, – разве он не заботится о вас, не гладит, не ласкает, не чешет за ухом?

– Да где там! Кормить-то кормит, конечно, еда в нашем доме приличная. Но только всё для того, чтобы молока много было. Он, понимаешь, сам молоко-то не пьёт! И коту Василию не даёт. Всё доит и доит меня для того, чтобы больше молока продать да деньги скопить. Он ведь знаешь кто? Скопидом!

– А что это значит – «скопи-дом»? Он деньги для дома, что ли, копит?

– Его так соседка наша, баба Нюра, называет. У неё внук прошлой весной захворал сильно – она и попросила у нашего хозяина молока взаймы, для лечения. Так он не дал, ответил ей, что с неё денег он получит как с козла молока. Зачем только ему ещё от козла молоко просить, когда у нас и так его много?!

Но больше всего Люсиль страдала от пристального внимания, проявленного к ней котом Василием. Этот старый, еле передвигающий лапы кот сразу, как только она переступила порог избы, решил показать, кто в этом доме хозяин. В результате во всём помещении ей удалось найти для себя единственное место, где Василий не мог достать её, – на высоком шифоньере. Деревенский старожил, лёжа на печи, следил за каждым шагом их новой постоялицы и всё время делал наставления своим скрипучим голосом:

– Мыр-мыр-мыр! Об диван не вздумай когти драть! И тем более об ковёр! На подоконник не лезь! В другую комнату тебе ходить не полагается – там хозяйская кровать!

И так целый день.

Кроме того, этот обжора и скупердяй отнимал у Люсиль половину еды, что накладывал для неё в миску Пал Иваныч. И нагло заявлял при этом, что она должна делиться с ним своей порцией за проживание на его охраняемой и отапливаемой территории. В надежде, что кто-нибудь вот-вот заберёт её из этого негостеприимного дома, кошка провела три дня. Но никто из членов её Стаи так и не появился.

На следующее утро Люсиль подумала, что лучше всё-таки голодать на свободе, чем жить в таких тюремных условиях. И решила выбраться отсюда. Но сделать это оказалось совсем не просто. Выйти наружу через двор было невозможно, потому что на пути стояла будка с бдительным охранником Полканом. С другой стороны дома был большой огород, окружённый высоким забором. Этот забор сверху весь обвивала колючая проволока так, что даже котёнок не смог бы пролезть. Одинокая дачница долго ходила вдоль этой ограды, даже пыталась забраться на неё пару раз. Но ничего хорошего из этого у неё не получилось. А кот-надзиратель, который специально выполз на улицу, чтобы следить за ней, стал громко орать на всю округу: