- Мишель, а почему ты не вешаешь здесь свои картины? – спросила Кира. За работой они незаметно перешли на «ты», и это казалось совершенно естественным.
- А с чего ты взяла, что это не мои картины? – с хитрым прищуром поинтересовался Воронцов.
- Я знаю, кто автор. Это Ирина Рогова.
- Ба! Да ты у нас знаток живописи?! – с каким-то преувеличенным восторгом воскликнул арт-директор.
- Вовсе нет, - обиделась Новикова. – Я же в школе работала. А там нас с классом обязывали на всякие выставки местные ходить. Там я с ее работами и познакомилась. У меня, между прочим, тоже дома такая картина висит. Только одна. «Утро весны» называется.
- А еще? – спросил Мишель.
- Всё.
Уже выговорив это простое «всё», Кира сообразила, что, наверное, Мишель намекает на свой портрет. В смысле, на портрет, который он нарисовал. Но Воронцов, если и обиделся, то очень правдоподобно не подал вида. Он задал вопрос:
- Любишь акварель?
- Не знаю. Просто понравилось. Там цвета такие… радостные. Свежие. Вообще, - вдруг для себя осознала Кира, - акварель - это самая честная техника, по сути. Карандаш можно стереть, масло закрасить поверх. И только акварель как получилась, так получилась.
- Любишь честность? – пристально глядя ей в глаза, спросил Мишель.
Новикова кивнула:
- А кто ее не любит?
Воронцов помолчал, дожевывая бутерброд, и вдруг протянул:
- Слу-ушай! У Роговой же на следующей неделе выставка открывается. Хочешь сходить? Ну, там, автографы, музыка, богема…
- Я бы с удовольствием, - призналась Кира, которая на таких мероприятиях никогда не была. Не то, чтобы она об этом мечтала. Но ведь интересно, наверное. – Только у меня надеть нечего. В смысле, нарядного.
- Тю! Это же богема. Можно прийти хоть в застиранной робе и тапочках. Главное, сделать вид, что это копец, как концептуально, - рассмеялся арт-директор. - Соглашайся! Я бы один не пошел, честно говорю. А с тобой – пожалуй, даже готов взбодрить это болотце…
Мысль была заманчива, но тут взгляд Киры уткнулся в нижний правый угол монитора, где показывают время. Мать-мать-мать…
- Ой! А что, уже половина восьмого? – удивилась Новикова.
- А что, детское время? – как-то недобро спросил Воронцов.
- Нет. У меня там кошка сейчас сидит в коридоре и гипнотизирует входную дверь. Всё, что можно было съесть, она подъела часа три назад, и теперь материт безответственную хозяйку, - пояснила Кира.
- Ладно. Беги, спасай свою кошку…
- И котят, - напомнила Новикова.
- Котят тоже спасай. Но при условии, что составишь мне компанию на открытии, - погрозил пальцем арт-директор.
- Договорились.
Кира подскочила и помчалась на улицу, где на стоянке еще стояли несколько машин и один велосипед.
Кошка действительно встречала Киру в коридоре, истошно мяукая. Пробиваться к миске пришлось, глядя под ноги, чтобы не затоптать крутящуюся там любимицу. Гермиона, похоже, считала, что если хозяйка забыла о ней на работе, теперь никто - в первую очередь Мия - не может быть уверен, что такое не повторится дома. Наскоро похрустев кормом, киса нырнула в гнездо. «Мр-р-мя-у», - удивительно нежно позвала она котят. В переводе с кошачьего это означало: «Ваша мама пришла, молочка принесла».
Молочко – это хорошо. Молочко – это конструктивно. А бутеры – нет. Бутерброды – враг желудка. И друг лишнего веса. А так как лишнего веса у Киры не было – ей и нормального-то не хватало – даже так бутерброды в друзья не вписывались. А вот омлетик – это полезно. Всё-таки прав Влад: с такими стрессами и без нормальной пищи недолго и гастрит заработать. В поисках яиц, молока, овощей и сосисок – тот еще «квест в холодильнике» оказался – обнаружилась вскрытая в прошлом году коробочка окситоцина. А ведь Новикова честно всё пересмотрела. Но у нее такое случалось. Бывало, всё перекопает в поисках какой-нибудь вещи, а через пару дней найдет ее на самом видном месте. Или не на видном, но том, где точно искала.
