Пéтрович как-то за биллиардом рассказал Шнайдеру об этой уличной традиции. Покупать дурь напротив Моцарта. На что сыщик ответил ему, что об этом знает весь департамент полиции. Но ставить полицейского рядом с Моцартом казалось еще более кощунственным. И бесполезным. Поставишь полицейского там, так они начнут торговать рядом со Штраусом. Поэтому дело ограничилось камерой видеонаблюдения на воротах парка. По крайней мере, подвел тогда итог беседе сыщик, у отдела борьбы с наркотиками всегда есть актуальная база данных об уличных торговцах.
Обед с хозяином клуба оказался более чем изысканным. Хозяин оказался услужливым и здесь. На аперитив были поданы французский брют и устрицы. Откуда ему знать, усмехнулся про себя Пéтрович, что последнее время я только и делал, что ел устрицы и запивал их французским брютом.
– Так вы действительно хотите услышать про Касабланку? – спросил хозяин.
– Да, – ответил Пéтрович.
– Тогда слушайте. – Хозяин вилочкой выудил из раковины очередную устрицу, запил ее вином и сложил руки на столе:
– Когда закончился мой контракт с «Мулен Руж», то один французский коллега предложил мне отправиться в Касабланку. Французы ушли оттуда в еще в пятидесятые, но местная элита успела привыкнуть к их привычкам и традициям. И мой коллега предложил мне открыть в складчину там варьете. Вы знаете, я сразу загорелся этой идеей. Вы смотрели сам фильм?6
– Конечно, – доедая последнюю устрицу, ответил аудитор.
– Тогда вы сможете меня понять. Сыграть в жизни роль Хэмфри Богарта, это же такой челлендж. Правда, нас немного беспокоила уже тогда нараставшая исламизация тамошней повседневной жизни, но у моего напарника была потрясающая идея. Несмотря на все предписания шариата, мусульмане очень терпимо относятся к демонстрации танца живота. И мы придумали номер. На сцену выходят три танцовщицы, скидывают прозрачные туники и начинают танцевать под оригинальную музыку. Потом музыка становится все тише, а фрагмент сцены под танцовщицами начинает подниматься вверх. Музыка танца постепенно переходит в интермеццо, а на сцену выходит кордебалет, закутанный в такие же прозрачные туники. Интермеццо стихает, и начинается канкан. Кордебалет сбрасывает туники, грудь и бедра остаются еле прикрытыми, головы украшает трехцветный плюмаж, и начинается танец. А после классического прыжка и шпагата, на заключительном аккорде, каждая девушка кладет своей партнерше справа руку на плечо, опускает бретельку лифа и тут же поднимает ее. И при всем этом три турчанки продолжают исполнять танец живота на подмостках! Представляете?
– Впечатляет, – улыбаясь, сказал Пéтрович.
– Мы держали этот номер три сезона, – хозяин сделал знак рукой, и тут же на столе появились две закрытые супницы. Официанты открыли их, и над столом поплыл запах вареных крабов. Пéтрович опять усмехнулся про себя. Что поделать, здесь почитают за роскошь то, что на Карибах считается повседневностью.
Он намазал на хлеб масло, попробовал суп, удовлетворенно качнул головой и – начал работать:
– Я сам никогда в Касабланке не был, но в моей семье ей отдавалось должное уважение. Как Хэмфри Богарту, так и Ингрид Бергман. Но давайте вернемся сюда. У меня появились некоторые вопросы, которые я хотел бы вам задать.
– Я вас слушаю, – сказал хозяин.
– Скажите, что представлял из себя ваш бухгалтер?
– Очень толковый парень, – ответил хозяин. – Мало того, что он продублировал всю нашу бухгалтерию в компьютере, он разрешил два самых болезненных вопроса.
