– Что возьмёшь, татарин? Хошь тебе меч, хошь тебе саблю, давай сразимся, а я буду супротив тебя безоружным.
Темир недоверчиво посмотрел на ушкуйника:
– Ведь обманешь!
– Да вот те крест, – ответил Кистень и широко перекрестился.
– Давай мне саблю, – сказал Темир и, получив оружие, решительно бросился на Кистеня. Тот, безоружный, легко увернувшись от тучного, как корова, ханского сынка, дал ему такого пинка, что Темир зарылся головой в песок и снова заревел. Но его рёв был заглушён громким хохотом ушкуйников. Многие от смеха катались по песку.
– Ну, Кистень, потешил ты нас, – сказал Прокопий, давясь от смеха, – Темир теперь точно целый месяц не будет сидеть. Поднимите его.
Но Темир, еле поднявшись, раскорякой сам дошёл до ивняка и лёг под ним животом вниз. Туда же ушкуйники отвели и остальных связанных татарских воинов – их было около семидесяти. К удивлению новгородцев, хан Саличей выкупил только троих: своего сына и двух наиболее важных мурз. Посредник сказал при этом:
– Остальных мы не будем выкупать, делайте с ними что хотите: это не воины, а собаки шелудивые, бросившие оружие!
Слова хана были переданы пленникам.
– И что мы с ними будем делать? – спросил Прокопий. – Убить – рука не подымается, а так – лишняя обуза. Продать – некогда. Давай их отпустим: всё равно в войско татарское они уже не вернутся: по закону басурманскому там им смерть или жалкая участь собирателей кизяка!
Новгородский толмач объявил пленным волю предводителя ушкуйников. Им развязали руки, дали немного пищи и посоветовали убираться на все четыре стороны, хоть к чёрту на рога, хоть к его чёртовой бабушке! Татары замялись, они понимали, что дороги назад нет.
– Ну что же вы стоите, бегите отсюда к своему татарскому Салтану, – громко захохотали мулодцы, – или думаете, что мы вас кормить и дальше будем?
– Лучше убейте нас! – закричали татары. – Но назад мы не пойдём!
Посоветовавшись, предводители ушкуйников отправили их вместе со стражей и с награбленным добром в далёкий Новгород – хоть какой-то прок от них да будет…
После взятия Великого Булгара ушкуйники разделились: большая часть во главе с Прокопием продолжала разорять волжские селения, малая дружина в пятьсот человек, во главе со Смольянином, решила пограбить камских татар, которые особенно и не ждали новгородцев, думая, что те застрянут на Волге. Однако просчитались: набеги на их городки были стремительны, и почему-то селения всегда оказывались окружёнными, так что татарские воины малодушничали и теряли всякую охоту к сопротивлению. Причина была проста: часть ушкуев ночью или в туман переплывала дальше, где был поселок или городок, а затем тихо, крадучись, их окружали.
Плыли по Каме… Угрюмые её берега, особенно правый, высокий, будоражили сознание, как бы подсказывал, что именно эти места могут быть притонами разбойников. Каменистые горы, покрытые небольшим лесом, мрачно смотрелись в реку, как бы говоря, что тут не только небезопасно плавать купцам, но и селиться поблизости.
Воины из нескольких камских городков объединились и попытались из луков обстреливать ушкуйников, плывущих на лодках. Но стрелы существенного вреда не причиняли, так как удальцы всегда соблюдали осторожность и двигались по середине реки. Но однажды, когда татары, выбрав место на Каме, близко подошли к берегу и приготовились было к стрельбе, на них вдруг посыпалась туча стрел, которые, к удивлению, пробили их кольчуги, а также раздался залп из пищалей. Около сорока человек было убито и ещё тридцать четыре ранено. Но особенно сильно противника поразил гром, как они потом называли, из железных палок. Это происшествие надолго отучило татар обстреливать ушкуи.
