– Мне тоже так кажется. Взгляни-ка на это, пока я держу его на мушке. – Гвен показала на пистолет, лежавший на полу.
«Пистолет» – слишком громкое название для этой штуки: скорее самоделка, известная как «самопал». Я осмотрел оружие как можно тщательнее, не дотрагиваясь до него. Ствол представлял собой металлическую трубку с такими тонкими стенками, что я засомневался, стреляли ли из него хоть раз. Пластиковая рукоятка была обточена или обстругана так, чтобы помещаться в кулак. Спусковой механизм скрывался под металлической крышкой, которую удерживали на месте – хотите верьте, хотите нет – обычные резинки. Оружие явно было однозарядным, но из-за хлипкого ствола вполне могло стать одноразовым. Похоже, для стрелка оно было не менее опасно, чем для цели.
– Мерзкая штучка, – сказал я. – Даже прикасаться к ней не хочу. Ничем не лучше мины-ловушки.
Я посмотрел на Гвен. Она целилась в незнакомца из оружия, столь же смертоносного, но при этом вобравшего в себя лучшие современные достижения, – девятизарядного «мияко».
– Почему ты не выстрелила, когда он вытащил свой самострел? Почему ты рисковала, пытаясь его разоружить? Ты же могла погибнуть!
– Потому что.
– Как это «потому что»? Если человек стоит перед тобой и вдруг выхватывает пистолет, убивай его на месте. По возможности.
– Я не могла. Когда ты велел мне прикрыть тебя, моя сумочка лежала вон там. Я прикрывала тебя вот этим. – В другой руке Гвен что-то блеснуло, и мне показалось, будто она собирается стрелять из двух стволов, но это оказалась всего лишь авторучка, которую она снова убрала в нагрудный карман. – Меня застигли врасплох, босс. Извини.
– Как я мог так ошибиться! Когда я попросил прикрыть меня, я просто пытался его отвлечь. Я не знал, что у тебя есть оружие.
– Я же сказала: «Извини». Как только я добралась до сумочки, я тут же извлекла из нее убедительный аргумент. Но сначала нужно было разоружить нашего приятеля.
Я вдруг представил, на что способен полевой командир с тысячей таких солдат, как Гвен. Она весит около пятидесяти килограммов, а ростом немногим выше полутора метров – примерно метр шестьдесят без обуви. Но размер не имеет значения, в чем давным-давно убедился Голиаф. Правда, если подумать, вряд ли где-то найдется тысяча Гвен, и это, возможно, к лучшему.
– Вчера вечером у тебя в сумочке тоже лежал «мияко»?
Гвен ответила не сразу:
– Если бы он там был, все могло бы закончиться печально. Тебе так не кажется?
– Вопрос снимается. Похоже, наш друг приходит в себя. Держи его на мушке, пока я выясняю подробности.
Я снова ткнул незнакомца большим пальцем, и тот взвизгнул.
– Сядь, – сказал я. – Не пытайся встать. Просто сядь и положи руки на затылок. Как тебя зовут?
Он сделал мне немыслимое и непристойное предложение.
– Ну-ну, – упрекнул я его. – Без грубостей. Госпожа Хардести[14], – я посмотрел прямо на Гвен, – не могли бы вы слегка подстрелить его? Небольшого ранения вполне хватит, чтобы научить его вежливости.
– Как скажете, сенатор. Прямо сейчас?
– Ладно… простим ему одну ошибку. Но второго шанса не будет. Постарайтесь не убить его – он должен заговорить. Можете попасть ему в мягкую часть бедра? Так, чтобы не задеть кость?
– Попробую.
– О большем я и не прошу. Если попадете в кость, он будет знать, что это вовсе не со зла. Итак, начнем. Как тебя зовут?
– Э… Билл.
– Билл, а дальше?
– Просто Билл. Больше ничего.
