Размышления Квиллера были прерваны шуршанием шин по гравию – к дому медленно подъезжала машина. По тихому урчанию мотора было ясно, что авто из дорогих.
Кошки насторожились. Коко прошествовал на южную веранду ознакомиться с приехавшим. Юм-Юм спряталась под одним из диванов.
Вышедший из машины человек здесь, в северной глуши, производил пугающее впечатление. Он был одет в деловой костюм, явно сшитый на заказ, и белую рубашку со строгим полосатым галстуком. От мужчины исходил легкий запах дорогого одеколона. Длинное лицо поражало торжественностью выражения.
– Я полагаю, вы племянник мисс Клингеншоен, – обратился он к Квиллеру. – Я ее адвокат…
– Что-нибудь случилось? – поспешно перебил Квиллер, испуганный его похоронным тоном.
– Нет-нет. У меня были дела тут поблизости, и я просто заехал познакомиться. Меня зовут Александр Гудвинтер.
– Входите, входите, пожалуйста. Я – Квиллер. Джим Квиллер.
– Знаю-знаю. Пишется через «в», – сообщил адвокат. – Я читаю «Дневной прибой». Мы все здесь читаем «Прибой», в основном для того, чтобы убедиться, как нам повезло, что мы живем в четырехстах милях от городской суеты. Говоря о Центре и его окрестностях «там, внизу», мы имеем в виду не только географию. – Он, видимо, чувствовал себя в коттедже как дома, уселся на диван, под которым спряталась Юм-Юм, и поудобнее скрестил ноги. – Кажется, вот-вот разразится гроза. Они бывают здесь очень сильные.
Журналист уже понял, что все разговоры тут, на севере, следуя какому-то неписаному этикету, начинают с погоды.
– Да, – воскликнул он с драматическим жестом, – движение воды в озере и игра ветра, несомненно, зловещи. – И, когда адвокат бросил на него осторожный взгляд, поспешно добавил: – Я бы предложил вам выпить, но у меня пока не было возможности сделать запасы. Мы только вчера приехали.
– Фанни мне сообщила. Мы рады, что поблизости будет один из ее родственников. Она так одинока – последняя из семьи Клингеншоен.
– Но я… вообще-то, я… не родственник, – на мгновение отвлекшись, ответил Квиллер. Он заметил, как из-под дивана, рядом с ногой адвоката, осторожно высунулся нос Юм-Юм. – Они с моей матерью были подругами, и мне разрешалось называть ее тетя Фанни. Теперь это имя ее не устраивает.
– Фанни – ее настоящее имя, – сказал Гудвинтер. – Так ее называли, когда она уехала из Пикакса учиться в колледж Вассара, Уэлсли[1] или куда-то там еще, а когда через сорок лет вернулась обратно, то была уже Франческой. – Он хмыкнул. – Сочетание Франческа Клингеншоен представляется мне очаровательной нелепицей. Наша фирма ведет дела ее семьи вот уже три поколения. Теперь единственными партнерами остались мы с сестрой, и Пенелопа занимается налогами Фанни, ее судебными процессами и недвижимостью. Мы уговаривали ее продать этот коттедж. Земельное владение на берегу озера с руками оторвут – золотая жила, можете мне поверить. А Фанни надо бы продать часть недвижимости, чтобы подготовиться… э… к предстоящим расходам. В конце концов, ей уже почти девяносто. Вы, разумеется, будете видеться с ней этим летом?
– Да, она обещала приехать ко мне пообедать, а меня пригласила в Пикакс на ужин с бифштексом – в любой день, когда пожелаю.
– О да, знаем мы ее ужины с бифштексом, – ухмыльнулся Гудвинтер. – Она обещает бифштекс, но, когда доходит до дела, подает яичницу. Но ей прощают эксцентричность за ее… хм… весьма энергичное участие в городских делах. Именно Фанни практически шантажом заставила отцов города сделать новую канализацию, отремонтировать тротуары и решить проблему автостоянок. Она очень… хм… решительная женщина.
