– В Новую Шотландию, Массачусетс и штат Вашингтон? – предположил Квиллер.
Роджер заказал бурбон с содовой. Квиллер – свой обычный томатный сок. За соседним столиком устроилась странного вида парочка, и он про себя отметил, что мужчина был толстый и краснолицый, а женщина носила слуховой аппарат.
– Это все, что вы пьете? – спросил Роджер. – А я-то думал, что все журналисты – большие любители спиртного. Прежде чем переключиться на историю, я изучал журналистику… Знаете, после нашего разговора я стал обращать внимание на синие грузовички и обнаружил, что вы действительно правы. Моя жена всегда говорит, что люди, живущие на севере, любят синий цвет… Вы живете один?
– Не совсем. Я усыновил двух сиамских котов, настоящих восточных деспотов. Один из них осиротел в результате убийства в доме, где я жил. А кошечку бросили, когда она была еще котенком. Оба они чистейших кровей, а кот умнее меня.
– У меня охотничья собака – британский спаниель, – сказал Роджер. – А у Шарон – колли… Вы когда-нибудь были женаты, Квилл?
– Был. Брак оказался не слишком удачным.
– И чем закончился?
– Она получила нервный срыв, а я попытался утопить свои беды в алкоголе. Вы любите задавать вопросы, Роджер. Зря вы бросили журналистику.
Репортер сказал это вполне доброжелательно. Всю жизнь вопросы задавал он сам, а сейчас с удовольствием оказался в роли интервьюируемого.
– Вы собираетесь когда-нибудь снова жениться?
Тень улыбки коснулась усов Квиллера.
– Три месяца назад я ответил бы: нет. Сейчас я не так в этом уверен. – Говоря это, он потер руки: они начали чесаться. Бармен из пресс-клуба давно предсказывал, что, если пить так много томатного сока, начнется крапивница. Возможно, Бруно был прав.
Толстяк за соседним столиком, похоже, прислушивался к их разговору, поэтому Квиллер понизил голос:
– В понедельник на дороге стоял полицейский патруль. Что случилось? Ни в газете, ни по радио ничего не сообщали.
Роджер пожал плечами:
– Здесь это своего рода светское развлечение, вроде званого ужина. Подозреваю, что полицейским слишком скучно, вот они время от времени и придумывают себе занятие.
– Вы хотите сказать, что здесь слишком мало преступлений и им просто нечего делать?
– Во всяком случае, не столько, сколько у вас в городе. Охрана заповедника иногда ловит браконьеров, да в субботу вечером, бывает, становится шумновато в таверне «Кораблекрушение», но бо́льшую часть времени полицейские занимаются дорожно-транспортными происшествиями, как правило касающимися всего одной машины. Кто-то ехал слишком быстро и сшиб лося, или ребятишки хватанули пива и налетели на дерево. А вот спасательных работ на озере хватает. У шерифа два катера и вертолет.
– А как насчет наркотиков?
– Ну, может, кое-кто из туристов и выкурит две-три сигареты с начинкой, но настоящих проблем нет. Меня лично больше всего беспокоит разграбление затонувших судов. Тут есть суда, которые легли на дно лет сто назад, и их груз всем известен, зарегистрирован в официальных отчетах. У кладоискателей самое современное подводное оборудование для работ в холодной воде, электроника и все такое. Там, на дне, горы ценного груза, и они обчищают затонувшие суда ради наживы.
– А разве это не нарушение закона?
– Пока нет. Если бы у нас был подводный заповедник, охраняемый законом, это дало бы грандиозный толчок развитию туризма в здешних местах. Этим смогли бы пользоваться морские историки, археологи, спортсмены-подводники.
