Участь Пони была решена: он влюбился и двинулся к ней через стулья.
Дорогу перегородил какой-то хер.
В туалете после солнечного апперкота хера пришлось усадить на унитаз, а спиной привалить в сливному бачку, немедленно же опорожнившемуся.
На улице их уже ждали. Но всех, почему-то интересовал только Слава Сильвер, и это было их большой методологической ошибкой. Пробиваясь к нему, они сталкивались с нечто, что меняло их направление и взгляды.
А Слава только размахивал руками, пытаясь изобразить на лице откровенное зверство.
И вдруг он попал. Единственный раз в жизни. Он попал в Пони.
Видимо, есть у человека на голове точка, прикосновение к которой вызывает немедленный сон. Комдив Пони упал и уснул.
В пять утра, плача, как мать Тереза, Слава Сильвер притащил его в штаб и положил в кабинете.
Устроив беднягу надлежащим образом, он сел в изголовье.
В семь утра Пони открыл глаза.
– Вот это да! – сказал он к невероятной радости Славы.
С тех пор в Славиной характеристике добавилось только одно слово: «Непредсказуем».
– У тебя член стоит?
Серега недавно в ковше от экскаватора на службу ехал. У нас пешком идти километров восемь. А тут экскаватор шел по дороге, и ковш у него был сзади.
Серега подбежал к нему с газетой «На страже Заполярья». На бегу жопу ей обернул, чтоб не испачкаться, и в него завалился.
Я почему-то вспомнил эту историю только сейчас, когда он мне про свое недомогание рассказывает:
– А у меня нет.
– Давно?
– Третьи сутки.
Для Сереги это катастрофа. У него, кроме того, что член стоит, никаких других способностей. Он тут недавно сокрушался: ты, мол, рассказы пишешь, Андрюха – тот что угодно починить может. А я? «А у тебя, – говорили мы ему хором, – член стоит в любое время суток!»
Теперь вот не стоит.
– Что делать будем?
– Пойдем к Эдику.
Эдик – корабельный врач. Я ему тут же по секрету сообщил, что Серега на службу в ковше от экскаватора приехал, и теперь у него член не стоит.
– Что ж, ему зуб от ковша в жопу попал?
– Вроде нет.
– Ну, тогда не говори всякую чушь.
Эдик Серегу долго осматривал. Мы с Андрюхой тоже присутствовать хотели – может, советом каким-нибудь можно будет помочь, но он нас выпроводил.
– Знаешь что? – сказал он ему через полчаса, а мы у двери подслушали.
– Что?
– Попробуй настойку радиолы розовой.
Радиола розовая – это корень. Модная в последнее время штука. У нас все уже попробовали – остался один Серега. Замачивается кусочек корня на острие ножа в бутылке водки на сутки, и по десять капель…
Серега замочил весь корень. У него водка стала цвета марганцовки. Потом он ее выпил. За вечер – всю. Ему, дураку, по десять капель мало показалось.
Мы с Эдиком ходили его спасать.
Спасли.
Потом у него член встал.
Свершилось! Господи! И я действительно получил возможность ощутить, что такое романтика офицерской жизни, что такое океан, увидеть, какой он: тихий и ласковый, гневный и беспощадный. Я увижу этих легендарных людей, узнаю, какие они бывают.
Да. Здорово.
А началось так: пришел я в отдел кадров ТОФ, во Владике.
Толстый капраз мне с порога: «Ты хыто?»
Я ему: «Лейтенант. Математик. Компьютеры».
Капраз другому капразу, откидываясь на стуле: «Палыч! Нам матэматики нужны?»
Другой капраз: «А на хуй нам математики?»
Тогда первый капраз мне: «Видишь, лейтиинант. Нам математики на хуй не нужны. А ты вот что! Изжай-ка ты на Камчатку. Там вродь какие-то параходы ебанутые с антеннами есть».
