Он тут же вытащил за шиворот губернатора на крыльцо.
– Шо с ним робыть?
– На колени его! На колени! – взревела толпа. – Пусть пишет заявление об уходе. Мы другого выберем.
Губернатор не пожелал стать на колени.
– Приковать его к трубе. Где наручники? Левую руку в наручники, а в правую – листок бамажки и карандаш; пущай пишет заявление об отставке, – выкрикнул кто-то из толпы.
У Янковского было много наручников, много жертв он приковал на морозе обычно в лесу и оставлял там умирать бедную жертву за отказ вступить в банду. И сейчас, когда ревела толпа, он запустил пальцы ниже ушей, сдавил, и жертва опустилась на колени и наклонила голову.
– Вот видите, он бьет вам поклоны. Счас я его привяжу к трубе. Пусть переночует закованный. Вот тебе бамашка и карандаш, пиши.
Губернатор покорился. Он написал:
Президету страны Виктору Федоровичу
– Нет! Вальцманенко, он у нас президент. Пиши: народному президенту Вальцманенко.
Губернатор исполнил требование толпы.
– Добже, – сказал революционер Рваная Кишка. – Ты больше не губернатор. Но за твои злодеяния, за то, что служил пророссийскому президенту Януковичу, посидишь на морозе до утра.
– Отрубить ему пальцы на правой руке, – предложил местный активист по кличке Бензопила.
– Оставьте его, – приказал Янковский. – Ему и так больно. Вы знаете, как тяжело лишиться должности? Нет, не знаете. А я знаю. Когда я сидел в тюрьме, меня назначили каптенармусом, а потом уволили, я три дня ревел после этого. Давайте отпустим его.
Из толпы вышел священник, сверкая пузом.
– Я только что связывался с нашим владыкой Говнозаром, он не благословил освобождение раба божьего, аминь.
– Аминь, аминь! – заревела толпа.
– Ну, вот видишь, – произнес Янковский. – Стоило тебе столько лет служить этому Януковичу? Видишь, какой финал?
Даже владыка Говнозар против того, чтобы ты стал свободен. Давай, я тебе отсеку голову. Батюшка, благослови.
– Да упокоится раб твой, господи-и-и-и.
Еще с советских времен в самом начале нового года начинаются праздники и в течение практически двух недель все жители страны ничем не занимаются, а только пьянствуют, ходят в гости друг к другу, либо разводят костры на своих дачных участках. И только счастливчики, у кого на дачных участках построены дворцы, парятся в бане, пробуют заморские вина, едят русскую икру и потом балуются с молодыми шаловливыми амазонками, в чьих жилах течет горячая украинская кровь.
Виктор Федорович в этот раз никуда не уезжал, он сидел в волшебном кресле, не доставлявшем ему теперь удовольствия, и слушал доклады начальников своих служб в основном по мобильному телефону. Он не хотел никого видеть: он с ненавистью смотрел на склоненные головы, не воспринимал слова «да, так точно, вполне может быть» и предпочитал телефонное общение. Даже Леночка Лукаш не украшала его одиночество.
Но на этот раз доклады отовсюду были обнадеживающими. Майдан значительно поредел и все в один голос утверждали, что оставшиеся, видимо, бездомные, безработные, лайдаки, алкаши вскоре разъедутся, кто куда.
Тут самый раз было выставить «Беркут» и очистить надоевший всем Майдан. Но президент был уверен, что все само собой рассосется.
Однако после 10 января 14 года Майдан стал оживать – незаметно, не массово, без выкриков, без особого шика, больше всего по ночам стали завозить профессиональные маски, топоры с короткими ручками, всякие трезубцы для прополки грядок (ими обезображивали лица), длинные ребристые биты, маски, ножи с длинными лезвиями и даже косы без ручек. Что касается оружия, из которого можно было стрелять, то такое оружие подвозилось тайно на грузовиках, якобы загруженных дровами. Морозы в Киеве ослабели, протестующие начали кипеть.
