– Товарищи! Вы не скажете, что это за штука? Сколько она стоит? Сколько стоит…
– Тащи, мужик! – прокричали ему подростки, толпившиеся возле уличного перехода. – Бабке пригодится носки стирать.
– А может и нам туда сбегать? – предложил один из них. – Клеёвую оргтехнику тащат! А? – стал подзадоривать он друзей.
– Ага! Дурак. Специально для тебя там что-нибудь оставили
– ОМОН едет! – прокричал кто-то, завидев приближающийся ряд военных машин, возглавляемый милицейским «уазиком» и издающим громкий сигнал сирены.
Многие только что остановившиеся прохожие заспешили двинуться своей дорогой, другие, в тот числе Виктор и Ирина, продолжали наблюдать за разворачивающимися приготовлениями людей в чёрных масках.
Те же начали действовать слаженно и умело. Разделившись на две части, омоновцы бросились в погоню за теми, кто ещё не успел убежать с оргтехникой, и ворвались на этажи банка. Оттуда они стали выводить скованными наручниками «грабителей» и заталкивать их в автобус зелёного цвета.
Пожилой мужик с принтером заметался по тротуару и бросился со своей ношей в переход, но сразу же выскочил оттуда с круглыми глазами.
– И там они уже, гады! – безнадежно воскликнул он и взбежал до половины лестницы наверх. Неожиданно беглец обратился к окружающим:
– Люди добрые! Помогите… Последнее отымут.
– Да брось ты его, старик. Он тебе не пригодиться, – крикнул ему молодой парень.
– А, ежели, продать? – резонно ответил преследуемый.
Наблюдавшие за происходящим прохожие молчали. Они боялись быть втянутыми в дело и в то же время жалели «грабителя».
Наконец, проявив смекалку, мужик поставил принтер на ступеньку каменной лестницы, снял старенький пиджачок и накрыл им прибор. Для верности, положил на расстеленную одежду и перевернутую кверху дном свою кепку. Затем быстро присел рядом на корточки с протянутой рукой. Его седые волосы рассыпались от усилившегося ветра, прикрыв красное и вспотевшее от страха лицо.
– Во, даёт! Под бомжа решил косить, – восхищенно крикнул тот же молодой парень.
Потом подбежал к кепке, порылся в кармане брюк и бросил в неё пятьдесят копеек. Стоявшие рядом зеваки рассмеялись. Они тоже стали подходить по одному к старику и бросать монеты.
В это время из туннельного перехода показались огромные фигуры омоновцев. Быстро поднимаясь наверх, они подозрительно осмотрели стоящих на лестнице людей и, ничего не заметив, двинулись дальше. Пожилой мужчина неистово перекрестился, но остался сидеть возле своей кепки. Из перехода повалил народ, сошедший с троллейбуса со стороны банка. Принимая пожилого мужчину за настоящего бомжа, кое-кто изредка бросал ему мелочь. Тот заплакал и стал вытирать слёзы грязной натруженной рукой.
– Последнее, сволочи, отняли. Что теперь бабке скажу? А? – жаловался он идущей мимо него толпе.
Но новые прохожие уже не понимали, о чём бормочет этот плачущий старик.
– Пойдём, дорогая, – мягко позвал Виктор Ирину.
Та заплакала, уткнулась головой в его грудь. Потом подняла голову и посмотрела в лицо мужа мокрыми от слез глазами, под которыми образовались чёрные подтёки туши для ресниц.
– Теперь и мы нищие, Витя. Ты это понимаешь?
Виктор ничего не ответил. Он отвернулся от её жалостливого взгляда, сжал челюсти – и на его щеках заиграли желваки. Так, ошеломлённые и почти не разговаривая друг с другом, они двинулись к ближайшей остановке троллейбуса.
