Ее надежды.
Ее мечты.
Ее будущее в моих руках.
У меня вставал при одной мысли о возмездии.
Под ее ногами отключился мой телефон.
Мертвый.
Еще одна жертва Уинтропов.
В ее голосе звучал гнев. Я позволил ей насладиться этим. Мое сердце забилось чаще от осознания того, что, возможно, я потерял вместе с телефоном и последние фото отца. Вечеринка по случаю его дня рождения. Ма организовала пикник, поскольку не могла позволить себе большего, и это был последний раз, когда я улыбался. По-настоящему улыбался.
Пальцы зудели схватить телефон и попробовать реанимировать его, но я ничего не мог сделать, пока мы застряли тут.
– У тебя есть фамилия, Эмери? – Я произнес ее имя, наслаждаясь тем, как она оцепенела.
Ее бравада испарилась. Она попятилась от меня.
– Кто спрашивает?
– Обеспокоенный гость, желающий пожаловаться на дурно воспитанного работника, – солгал я.
Она забилась в угол, избавив меня от запаха водки. От себя.
– Не стоит беспокоиться. Я работаю в столовой, завтра нас тут уже не будет.
Головоломка сложилась. Бейдж. Тонкая пластинка. «Прескотт отель» нанимал моделей обслуживать гостей на мероприятиях. Обычно тех, кто не сумел сделать себе имя и нуждался в деньгах.
Эмери так же нуждалась в деньгах, как я – в члене побольше. И то и другое было бы лишним.
Молчание длилось до тех пор, пока она не шевельнулась, вновь переступив по полу.
– Клаустрофобия? – Я мог бы скрыть веселье в голосе. Я не стал.
– Не совсем. Просто чувствую себя плохо в замкнутом пространстве.
– Это и есть клаустрофобия.
Ничего подобного у нее не было, когда мы общались. Я получал удовольствие от ее приобретенных страхов, осязаемых доказательств того, что справедливость все же существует. И это не судебная система. Вина и доказательства живут отдельно, редко пересекаясь.
Таким образом, ее багаж меня радовал.
Закуска к главному блюду.
– Я знаю, что такое клаустрофобия, – огрызнулась она, – у меня ее нет. – Она села в своем углу, вытянув ноги. Они задели мои конверсы, и она прижала их обратно к груди, как будто ужаленная.
Я позволил воцариться молчанию. Сев, я сжал в ладони свой разбитый телефон и ощупывал его по краям. Определенно разбит, крошечные осколки стекла впились в ладони.
Надеюсь, замена требуется только экрану.
Через час Эмери сдалась, качая головой, вероятно, чтобы не заснуть.
– Как тебя зовут?
– Этого мы делать не станем, – мой резкий тон говорил о решимости, о том, что я не поддамся ее жалким попыткам.
– Делать что? Представляться друг другу?
– Разговаривать.
– Какой ты… – Она одернула платье, поправляя топ, и я подумал, что она, должно быть, уже привыкла к темноте, но недостаточно, чтобы различить мое лицо. – Не удивительно, что ты нанял на вечер девушку из эскорт-услуг.
– Что я делаю со своими деньгами и кому отдаю свое время – не твое дело, Эмери, – в каждый слог ее имени я вложил насмешку над ней.
«Я знаю, кто ты. А ты знаешь, кто я?» Она придвинулась ближе ко мне, ее голос звучал так, будто она уже окончательно проснулась.
– Вы, люди, все одинаковы, – она говорила, задыхаясь. Она злилась на меня, и я понял, что мое первое суждение было верным: ей нужны были кардиотренировки.
– Вы, люди? – Я провоцировал, потому что не было ничего лучше, чем застрять в лифте с Эмери Уинтроп и смотреть, как она выходит из себя.
– Богачи. – Она протянула это так, будто слово вызывало у нее отвращение. – Люди вроде Нэша Прескотта. Люди вроде
