– Повернись! – приказываю я.
Очень медленно она переворачивается на спину. Ее глаза наполняются слезами, но даже в этот момент Аспен кажется невероятно прекрасной. По ее лицу видно, что я причиняю ей боль и ломаю ее психику, а из ее киски уже вытекает моя сперма.
– Я буду делать это с тобой каждую ночь, – обещаю я ей. – Буду твоим личным демоном.
– Но почему?
– Потому что ты мой враг.
Простой вопрос, простой ответ.
Перешагнув через ее тело, я встаю на подоконник и бросаю долгий взгляд через плечо. Наверняка это последний раз, когда мне удалось так легко открыть ее окно, потому что больше она не оставит его открытым, но ничего страшного, ведь теперь у меня есть ключи от ее квартиры, и я сделаю копии. Я прокрадусь внутрь, когда ее не будет дома, и оставлю свой след во всей этой гребаной квартире, чтобы быть уверенным, что Аспен никогда от меня не сбежит.
Я ставлю сетку на место, давая Аспен возможность закрыть окно с той стороны, и, положив ключи в карман, надеваю сумку на плечо, улыбаясь про себя.
Впервые за шесть гребаных месяцев я удовлетворен.
В семнадцатый раз я пропускаю одну и ту же гребаную ноту.
Я ударяю по клавишам, и маленький репетиционный кабинет наполняет громкий, резкий звук. Я повторяю это действие, стараясь не вздрогнуть, но мне это не удается, поэтому я позволяю звуку утихнуть. В этот момент мне кажется, что все пространство в комнате замирает, и я слышу только свое прерывистое дыхание.
Стил выводит меня из себя.
Я проверяю свой телефон и просматриваю электронное письмо, которое получила этим утром от его отца с просьбой сообщить последние новости. Он не получил ответов на свои последние два письма, потому что я слишком старалась избегать любых упоминаний о Стиле О’Брайене. Я понимаю, что, если не предоставлю отцу Стила хотя бы какую-то информацию, он просто не будет оплачивать мой следующий семестр. Я всего лишь инвестиция, которые часто сокращают, если те не приносят прибыли.
Черт возьми, угроза в его письме почти не завуалирована.
Понимая, что у меня нет выбора, я быстро набираю ответ. Я не могу рассказать ему о Стиле то, чего не знаю, поэтому в общих чертах говорю о том, что он ходит на хоккейные тренировки и занятия, не посещает вечеринки и не флиртует с девушками.
Конечно, этого будет недостаточно, но я отправляю сообщение.
Бросив телефон поверх сумки на пол так, чтобы до него нельзя было дотянуться, я делаю глубокий вдох, а затем снова кладу пальцы на клавиши и пробегаюсь по пьесе с самого начала, снова пропуская ноту.
Я резко встаю, опрокидывая скамейку, хватаю нотные листы и вырываю их из подставки. Они разлетаются по полу вокруг меня, и я чувствую, как в моем горле образуется комок, а глаза жгут слезы. Не успевая опомниться, я начинаю рыдать.
– Аспен?
Я резко оборачиваюсь и замечаю, что по другую сторону стеклянной двери стоит Чейз. Я поспешно вытираю слезы, понимая, что он уже заметил, как я плачу, и открываю ему дверь. На самом деле для того, чтобы посещать репетиционные кабинеты, нужно заполнить определенные формы, и я сомневаюсь, что Чейз это сделал.
Нахмурившись, он входит в кабинет и, опускаясь на колени, поднимает с пола скамейку.
– Садись, – бормочет он, и я послушно выполняю его просьбу.
Мои глаза все еще наполнены слезами, и, обхватив руками колени, я наблюдаю за тем, как Чейз собирает нотные листы, разбросанные по полу, а затем складывает их в аккуратную стопку на пианино. Он хмурит брови и продолжает стоять на коленях, и чем дольше я смотрю на него, тем больше убеждаюсь, что с ним тоже что-то не так.
