Значит, о, дети, грузим на борт
всяческой твари семя.
Сыновья бегут за кулисы, выносят коробки и бочонки с бирками. Ной оглашает надписи на бирках:
– Красная икра.
– Черная икра.
– Икра минтая.
– Икра китовая.
– Семена полевых трав.
– Газон «Спортивный».
– Крупа гречневая.
– Грецкие орехи.
– Семечки.
– Яйца домашней птицы.
– Перепелиные яйца.
– Яйца домашнего скота и диких зверей.
– Сперматозоиды консервированные.
Все это кладется на столы разных ярусов. Наконец Ной скрещивает руки, показывая, что загрузка окончена, и продолжает:
– Вот и готово. На посох хлебнем…
(Достает из-под полы огромную флягу, делает глоток, фыркает и трясет головой.)
Экие мы молодцы!
Вот уж реактор пышет огнем.
Сим, отдавай концы!
Холод пространства и мрак веков
лучше бесовской тьмы.
Землю на поиск иных миров
к едреням покидаем мы
Вам же, смеющимся надо мной,
Бог ниспошлет судью!
Вас посылает праведник Ной
к черту! Гуд-бай, адью!
При этом Ной рванул простыню на груди, ткань с треском порвалась, обнажив грудь с густой бутафорской растительностью. Далее все четверо уперлись руками в сооружение, и произошло невероятное: «Ковчег», будучи с виду шаткой грудой аудиторных столов под тонну весом, под те же фанфары и барабаны Штрауса как целое поехал по сцене и скрылся за кулисами.
Публика покатывалась со смеху и рыдала от восторга. Читатель вряд ли разделит тот восторг, поскольку студенческий юмор обычно не выдерживает испытания временем: в ретроспективе он кажется глуповатым. Подобные действа надо наблюдать живьем, воспринимая сопутствующую атмосферу. Тем не менее, представление оставило след в истории, протянувшийся на тысячи лет, дав проекту полное имя.
Участники проекта кучкой собрались в фойе.
– Ну вот, теперь нашему проекту народ навесит имя «Ковчег», и отвертеться от этого уже не удастся.
– Так, значит, Алекс у нас будет Ноем, только облик слабоват – срочно отращивай кустистую шевелюру с бородой и крась под седину, – сказал Длинный Хосе.
– А ты тогда точно будешь одним из сыновей, причем известно каким – Хамом. Красься в рыжий, – ответил Роланд.
– Хорошо, я готов быть Хамом с большой буквы, а ты останешься хамом с маленькой, – парировал Хосе.
А пожалуй, мне нравится эта идея, – заключил Алекс. – В названии типа «Ковчег 47 Либра» есть что-то оптимистическое. Намек на то, что должны последовать «Ковчег 57 Кассиопеи» и так далее.
Алекс вернулся с заседания совета парка, возбужденный, как после драки. Его ждали Роланд, Длинный Хосе и Джин Куни.
– Ну как?
– Двадцать.
– Чего?
– Миллионов. Баксов.
– Не так, чтобы очень густо.
– Ну как сказать. Это все, что я смог вытрясти. Сначала хотели отделаться двумя миллионами – дескать, на командировки, приглашения и пару конференций хватит, а там видно будет. Ни одного возражения по сути не прозвучало. Одно мычание. Я говорю, что этого даже на раскачку не хватит. Говорю, вы же потом все будете использовать проект как знамя. Будете всюду твердить о своей причастности к нему. Неужели это не стоит хотя бы тридцати миллионов для начала? Ведь если мы убедим мир, потекут сотни миллиардов! То есть я, конечно, прибег к демагогии, но сработало! Вообще есть такой интересный эффект: каждый член совета по отдельности – умный хороший человек. Но когда мы собираемся вместе на заседание совета, наша сумма оказывается глупее и примитивнее слагаемых.
– Что мы сможем сделать осмысленного на двадцать миллионов?
