Ковчег Могущества - страница 34

Миновав каменные клети и сделав еще два поворота направо, процессия достигла наконец двора, предназначавшегося для проведения хеб-седа. Посреди двора высился белый шатер, а возле него стояли пятеро облаченных в леопардовые шкуры жрецов. По виду – словно только что вышедшие из царства Осириса.

Невольно по телу Аменхотепа пробежала дрожь: еще немного – и его эфемерное тело, саху, переместится в мир мертвых. Он снова вспомнил отца: тридцать лет назад тот перенес сей непростой ритуал достаточно тяжело – целых десять дней не покидал потом своих покоев, жалуясь на слабость во всем теле. «Справлюсь ли я?… Не суждено ли мне покинуть мир живых и остаться в Саккаре[40], в мире мертвых, навсегда?…» – обеспокоенно размышлял фараон.

Стараясь ничем не выдать охватившего его смятения, фараон покинул паланкин и уверенно ступил на землю. Жрецы почтительно поклонились. Главный из них, с испещренным жреческим иероглифическим письмом золотым массивным ожерельем на груди, жестом пригласил фараона проследовать за ним в шатер.

– Мы ждали тебя, о, владыка Нижнего и Верхнего Египта! – сказал жрец, когда они вошли внутрь. – Для совершения обряда все готово.

Аменхотеп снова ощутил предательскую дрожь, на сей раз в коленях, но все же нашел в себе силы успокоиться и осмотрелся. Правда, его взору предстало единственно лишь кресло, застеленное шкурой леопарда, – шатер был фактически пуст.

Память вновь вернулась к событиям тридцатилетней давности: Аменхотеп попытался вспомнить, что он видел в шатре, когда ритуал хеб-седа совершал отец. Увы, попытка и на сей раз оказалась безуспешной. Зато из недр подсознания всплыли вдруг и промелькнули перед внутренним взором Северный храм со статуей Осириса, дом Севера, дом Юга, длинная узкая колоннада, тянущаяся вдоль южной стены… На миг Аменхотепу показалось даже, что он ощутил ее тогдашнюю прохладу… Затем вспомнилась расположенная на южной окраине храма усыпальница Гор-Нармера, окруженная оградой с изображениями кобр…

В этот момент к фараону неслышно приблизились двое жрецов и, взяв его под руки, подвели к креслу и бережно усадили в него. Тотчас невесть откуда появился хрупкий юноша – судя по виду, прислужник. Сняв с ног фараона сандалии, он столь же бесшумно и быстро удалился.

Неожиданно Аменхотеп почувствовал, что на его плечи буквально навалилась чудовищной силы усталость. Страшно захотелось пить.

Словно прочитав его мысли, в шатер вошли трое жрецов, неся в руках круглые сосуды из розового кварца[41] с лебедиными горлышками.

– Испейте, о, солнцеподобный! – предложил главный жрец фараону.

Аменхотеп благодарно и одновременно растерянно кивнул: он вдруг ощутил, что его хитон буквально насквозь промок от обильно выступившего пота.

Один из жрецов, приблизившись, протянул ему розовый круглый сосуд. Аменхотеп принял его и, запрокинув голову и приподняв донышко как можно выше, жадно припал к лебединому горлышку. Уже после нескольких глотков он почувствовал разлившуюся по телу невероятную легкость, тревога и страх чудесным образом бесследно исчезли. Главный жрец, подойдя к фараону вплотную, жестом показал, что жидкости выпито уже достаточно и следовало бы остановиться.

Владыка Египта нехотя оторвался от живительной влаги и, возвращая сосуд, разглядел на его гладко-розовой поверхности иероглиф, означавший слово «