Так, всё ещё лениво перебрасываясь фразами, трое истребителей неспешно шли от одной точки к другой – проверяли сектора, в которых пропавшая “Сова-92” должна была оставлять координатные метки. Сенсорные дисплеи щёлкали запаздывающими откликами: пыль, ледяной лом, обломки никелевых жил, пара старых контейнеров с выбитыми маркировками. Всё это поглощалось равнодушной темнотой астероидного поля.
Именно оно, это поле, и стало их ловушкой. Когда они вышли на участок, обозначенный в маршрутной карте как B-22, где находилась группа вытянутых астероидов, протянувшихся почти ровной цепочкой, сначала всё ещё было тихо. Их двигатели гудели в унисон, в рубке стоял рассеянный свет от приборов, в эфире снова начался ленивый спор о том, кто последний раз менял фильтры на системах охлаждения.
И именно в этот момент, когда три средних истребителя плыли между камней, как рыбы в коралловом каньоне, появились они. Сначала это была только безмолвная тень. Скользнувшая на краю экрана. Затем вторая. И третья. Слишком быстро. Слишком близко. И абсолютно без каких-либо сигналов опознавания.
– Эй… кто это? – Неуверенно произнёс “Жаба-один”, уже поворачивая корпус своего москита в нужную сторону. Но ответом на его вопрос стал… Взрыв…
Первый истребитель, борт “Рак-5”, был прошит слева. Это было очередь лазерных импульсов, столь чёткая и плотная, что корпус этой старой, но весьма надёжной машины сначала вспучило, а потом он разлетелся, как раздавленная консервная банка. Вторая машина рванулась вверх, но кто-то сверху уже подгадал вектор – и настигший её удар пришёл прямо в хвост. Средний истребитель завертелся, теряя стабилизаторы и разрываясь от центробежной силы. А потом и вообще врезался в ближайший астероид, исчезнув в яркой вспышке взрыва.
Третий пилот, тот самый “Угребанец”, в бешенстве рванул вбок, едва не задев крупный булыжник, и заорал в общую сеть:
– Засада! Это не свои! Не свои! Кто-то здесь есть!
Но даже этот слабый голос быстро оборвался и пропал. Два истребителя враз промелькнули у него слева – чёрные, изломанные, с раскосыми остеклёнными кабинами, словно хищные насекомые. Один из них в развороте дал короткую очередь из излучателей турели пульсара. Удар пришёлся точно в боковой отсек, где у пиратской машины стояли старые топливные батареи. И тут же возник огненный шар в темноте. Пыль и осколки. Обломки медленно поплыли меж камней.
Ни один из троих не выжил. Ни один не передал, кто именно и где их атаковал. Лишь короткий сигнал – и обрыв. Его перехватил только “Гретта-Семь”, и то с помехами. Два искажённых слова, и резкий пронзительный импульс тревоги. А в глубине астероидного поля, между теней и валунов, вновь воцарилась тишина. Чёрные истребители исчезли так же быстро, как появились. Лишь пыль завихрилась в вихре гибели.
Капитан фрегата “Гретта-Семь”, Арто Бракс, сидел в капитанском кресле, рассеянно глядя в мутный тактический экран, когда из заднего динамика вырвался короткий, искажённый визг тревожного сигнала. Он сначала не придал значения – в этом замусоренном частотном диапазоне порой ловились эхо-разряды от столкновений астероидов, и компьютерное ПО не всегда умело их фильтровать. Но что-то в тоне, в этой панике, прорвавшейся сквозь фоновый шум, зацепило его. Он резко обернулся.
– Повторите последнюю передачу! – Рявкнул он, уже наскакивая на связиста, но тот лишь беспомощно развёл руками.
