Как говорится, бережёного и Бог бережёт. А чтобы поберечься, следовало как можно скорее найти хоть какую-нибудь щёлку и забиться туда поглубже. Но, как на грех, таковой всё не находилось. Дома на этой улице стояли впритык один к одному, окружённые солидными каменными заборами. Если я начну перелезать, то неминуемо потеряю время и преследователи обязательно меня настигнут.
А они, кстати, были не так уж и далеко. Топот их ботинок по асфальту раздавался, казалось, прямо за моей спиной. А может быть, это так колотилось моё сердце? Я нёсся вперёд, хватая воздух широко раскрытым ртом и думал только о том, чтобы не дай Бог не споткнуться.
Добежав до конца квартала, я, как заяц, сделал ещё один рывок в боковую улицу, но и там меня ожидало разочарование. Мало того, что она, как и предыдущая, состояла из сплошных заборов, так ещё и до следующего перекрёстка было не менее двухсот метров. Я понял, что не сумею добежать до следующего угла и тем, кто гонится за мной не составит труда подстрелить меня на этой пустынной улице.
Но видно судьбе было угодно, чтобы я ещё немного пожил. Иначе я не наткнулся бы на пару мусорных контейнеров, мирно стоявших у края тротуара. Поняв, что это мой единственный шанс, я, приподняв крышку одного из них, метнул внутрь многострадальный кофр. Затем, сняв с ноги одну кроссовку, бросил его изо всех сил по ходу движения и тут же нырнул в контейнер вслед за кофром.
Воняло внутри просто немилосердно. После долгого бега лёгкие просто требовали новых порций воздуха, однако то, что я вдохнул внутри контейнера, оказалось не совсем тем, что мне было нужно. Горло сдавил спазм тошноты. Только этого мне не хватало. Чтобы кроме всего прочего я добавил к этому букету содержимое собственного желудка? Ну, уж нет! Я зажал рот рукавом, пытаясь использовать ткань как фильтр, но это мало помогло. Однако, другого выхода пока у меня не было.
Зато задумка с кроссовкой оказалась удачной. Буквально через секунду после того, как я упокоился на дурно подванивающем мусоре, по тротуару прогрохотали ботинки двух бегунов. Пробежав мимо контейнера шагов на двадцать вперёд, преследователи остановились. Я представил их недоумённые рожи и мысленно поздравил себя за находчивость.
– Смотри, тапок вроде его, – раздался неподалёку задыхающийся от быстрого бега голос одного из преследователей. – Точно, его! Смотри, ещё тёплая. Наверно через забор свалил, падла. Ладно, я за ним, через забор, и во дворах порысачу, а ты вокруг. Да гляди, не упусти, если на тебя выбежит, а то нам Кирилл яйца оторвёт.
Дождавшись, когда кряхтенье перелезающего через забор прекратилось, а шаги того, что пустился за мной в погоню затихли за углом, я приподнял крышку своего вонючего убежища. Улица в оба конца была совершенно пуста. Лишь на тротуаре метрах в двадцати от контейнера сиротливо валялась моя кроссовка. Справедливо рассудив, что лучше бегать в одной кроссовке, чем не бегать вовсе, я развернулся в другую сторону и понёсся наутёк.
Только квартала через три я наконец нашёл для себя мало-мальски приемлемое убежище. Забившись в щель между двумя заборами, и пытаясь перевести дух, я лихорадочно соображал, что же мне делать дальше. О том, чтобы вернуться в гостиницу не могло быть и речи. Там меня наверняка поджидали. Обращение в полицию тоже не сулило ничего хорошего. Ещё навесят на меня того, что под автобусом. Да и вообще, могу вляпаться в нехорошую историю: я ведь не знаю даже, кого снимал в гостинице. И из-за чего теперь на меня идёт охота.
