Антар провел взглядом по лицам убитых и проглотил подступивший комок. Одну из жертв он узнал – Рованна, милая, улыбчивая девушка, лет двадцати пяти. Она все время пыталась накормить Антара маковыми булочками, которые пекла сама. Готовить Рованна совершенно не умела, но он никогда не мог найти в себе силы отказать ей и давился непропеченным тестом. Притчей во языцех об Антаре слыли два факта – его невероятные охотничьи навыки и еще более невероятная нелюдимость. Но Ровану он не избегал, ее обществу он был всегда рад, по причинам, в которых он бы никогда себе не признался. Но теперь это не имело абсолютно никакого значения. Рованна лежала на повозке с раскроенным черепом, трупное окоченение перекрутило ее тело в неестественный клубок. Ее короткие каштановые волосы свисали с черепа на куске содранного скальпа. В единственном уцелевшем глазу девушки застыло удивление, не успевшее перерасти в ужас. Она умерла быстро, неожиданно для себя, безболезненно. Антар приложил усилие, чтобы взять себя в руки.
Никаких эмоций. Отец не одобрит. Жизнь охотника состояла из ежедневных опасностей, и редко какой охотник погибал своей смертью. Покинуть мир, лежа в теплой постели, в кругу плачущих родных – роскошь, доступная лишь жителям больших городов, скрытым от ужасов мира за толстыми каменными стенами. Охотники же чаще всего погибали, насаженными на клыки какого-нибудь монстра, не пожелавшего стать добычей.
– Оба охотника погибли быстро, практически мгновенно, – помолчав минуту, начал Антар. – Рованне нанесен удар тупым орудием по черепу, сила удара и характер ранения предполагают, что нападавшим был самец горной мантикоры или обур. Чудовище было явно крупнее и сильнее среднего человека. Об этом говорит и ранение второго охотника, которого проткнули сзади насквозь чем-то, по типу острого шипа. Это требует нечеловеческой силы удара и специфичных наростов ударного и колющего типа. И то, и другое есть в равной степени как у обура, так и у мантикоры. Я бы сказал, что мы имеем дело с кем-то из них, нетипично крупной особью. Уровень угрозы я бы определил как самый высокий, так как справиться сразу с двумя охотниками может только очень опасная тварь.
Раохар угрюмо молчал. Кальката сосредоточенно скручивал листья табака в трубочку, стараясь скрыть легкое смущение.
– Я ошибаюсь? – спокойно спросил Антар.
– Да, племянник, ошибаешься, – мягко ответил Кальката, – но это неудивительно. На твоем месте, я бы тоже пришел к таким выводам.
– В чем моя ошибка?
– Я не берусь утверждать насчет Рованны, девчонка ни пожрать приготовить, ни из лука стрелять не умела.
Антар скрипнул зубами.
– Но Фахир, – продолжал Кальката, – был матерым меченным охотником, моей правой рукой, его умения, как охотника, могли бы посоперничать даже с твоими, Антар. Скажи, ты бы позволил грузной, пыхтящей мантикоре подкрасться к себе незаметно и также незаметно нанести удар в спину?
– Нет.
– Вот и Фахир не позволил бы. Он бы засадил стрелу ей между пластин на расстоянии пяти тысяч шагов. Нет, его жизнь оборвала тварь куда более опасная, чем мантикора, обур или огненный циклоп. Твой отец и я немало таких на войне положили.
Антар вопросительно посмотрел на Раохара.
– Человек, – тихо произнес Раохар, – их убил человек. А нет монстра страшнее человека.
– Человек, – медленно повторил Антар.
В его голове возникла картина лица Рованны. Он видел, как топор c отвратительным чавканьем врезается в ее голову, как обрывается ее едва зародившийся крик, как угасает свет в ее единственном уцелевшем глазу. Она уже никогда не научится готовить. Никогда. Чудовищное слово. Всю его тяжесть Антар ощутил только сейчас. Это не был несчастный случай на охоте, не была защита перепуганного животного, это был злой умысел, осознанное, холодное, расчетливое убийство. Эмоции, которые он умело подавлял ранее нашли выход в виде чистой незамутненной ярости.
