Идея пойти посмотреть на бурю окончательно её разбудила. Анна поднялась, кивком попрощалась с толстым финном и, с некоторым усилием сохраняя равновесие, стала спускаться по подсвеченной розовым лестнице. На миг её остановил треск рулеточного шарика. Казино все еще работало, но девушка не стала задерживаться, миновала холл с лифтами и вышла на открытую палубу.
Ветер, особенно сильный оттого, что был отягощен моросью, обхватил её за плечи, сквозь редкую вязку джемпера пробралась ночная сырость, и под их общим натиском быстро улетучился нестойкий коктейльный хмель. Ненастная ночь сомкнулась вокруг ярко освещенного белого судна, как тисками сжала его темнотой, и было очевидно, насколько неравны силы – света хватало лишь разглядеть рваные волны под самым бортом, а дальше уже ничего было не различить.
И вот на этом пятачке умеренно твердой почвы она наслаждается карнавалом, который умещается на небольшой сцене, и в крошечном игорном заведении играет так, будто рискует тысячами и сотнями тысяч. Все как настоящее, и, собственно – настоящее, но только уменьшенное в десятки раз. И это и есть её порция жизни. Ветер немилосердно хлестал по щекам, словно будил после пьяной гулянки.
Это была беспомощная и глупая попытка, такая же, как и она сама. Завтра все встанет на свои места. Завтра в стокгольмском порту её встретит некто Карл Биргстрем, который считает, что за деньги можно купить все. Хотя это действительно так. Жизнь, например, иногда можно купить.
В плотной тьме она вдруг разглядела приближающийся силуэт встречного парома. Но удивление, вызванное оживленным движением на Балтике, резко сменилось необъяснимой тревогой. Только спустя несколько секунд Анна поняла, что именно не так – встречный паром шел без огней. Он все приближался – черный, безжизненный, – а она стояла, схватившись за перила, не в силах отвести взгляд.
Это был остров. Крутые скалистые берега она и приняла за борта, а поднимавшийся от них лес – за верхние палубы. Он медленно проплыл мимо по левому борту и скоро потерялся из виду в ночной мгле, а она продолжала ежиться на ветру и вглядываться в серые волны.
Первый шаг – на нижнюю планку лееров. Второй и третий – перенести через перила сначала одну, потом другую ногу. Разжать руки.
«И никто ничего не получит. Ни Инга, ни те люди в Швеции, ни я. Я меньше всех. Все останется как есть, только ещё хуже».
Нет, это худший из возможных выходов. Это вообще не выход.
Эти мысли не удивили её. Они давно стали привычными, они не стоили обдумывания, и она так же привычно отгоняла их. Она не искала в них смысла. Но мысли были настырными и лезли все равно.
Холод, который прежде почти не чувствовался, вдруг пробрал её до костей и прогнал с палубы. В холле Анна уже нажала кнопку вызова лифта, но пока он сползал с 12-й палубы на 7-ю, решила еще раз прогуляться по променаду.
Все магазины и кафе, кроме бара и закусочной уже закрылись. Анна дошла до конца прогулочной палубы и повернула обратно. Теперь здесь стало совсем свободно, но Анна бессознательно замедлила шаг. Когда она спустится в каюту, эта праздничная ночь разом закончится, и мысли набросятся на неё, как стая одичавших собак.
У неё еще оставалось немного денег, и Анна подумала, что единственное, что ей сейчас хочется – немедленно пропить их или проиграть. Да будет ли у неё ещё такая возможность в череде выверенных жестокой необходимостью разумных поступков? Она хотела подняться в бар и уже прошла несколько ступенек, когда решила избрать второй вариант. Только проигрываться следует побыстрее – сон просто валил её с ног.
