Койоты средней полосы - страница 4

– Не говори чепухи! Ташка сама не знает, что делает. Ты что, ничего не понимаешь? Ночь, пиво, гитара – она сейчас наворотит там таких глупостей, от которых ей потом всю жизнь не отделаться! Влюбилась в этого придурка – а он сама знаешь какой! К нему в палатку каждую ночь ходят эти… потаскушки, – Полина и сама вздрогнула от резкого слова, но ей и нужна была грубость: все были виноваты, и всех стоило наказать. – Она завтра проспится и еще спасибо нам скажет. Давай быстрее!

Но Верочка стояла насмерть:

– Поля, это ее выбор. И если она там – то это добровольно! Может быть, она потому ничего нам и не сказала, что не хотела твоей заботы!

Эти слова больно задели Полину: неужели она и впрямь такая заноза? Но как только она снова представила себе пьяную Ташку в объятиях этого… Тьфу, гадость! Все ее сомнения испарились.

– Какой выбор, Вера?! В четырнадцать лет? С человеком, который с утра не вспомнит, как тебя звали?

Верочка заколебалась.

– Ты думаешь, она так далеко зайдет?

Полина хмыкнула зло.

– Я думаю, далеко зайдет он!

Ей, наконец, удалось ухватить Верочку, и она не выпускала ее до самой Пашкиной палатки.

У входа Полина заколебалась: несмотря на все свои правильные решения, она была слишком деликатна, чтобы ввалиться ночью туда, куда ее не приглашали. Девчонки застыли у входа и прильнули ушами к тенту: Верочка с возмутительным любопытством, Полина – со все растущей тревогой.

И то ли ей померещилось, то ли и впрямь из теплого палаточного нутра прорвался живой и горячий вздох, кровь бросилась Полине в лицо, и, потеряв самообладание, она дернула молнию тента вверх, успела заметить у входа Ташкины розовые кеды и ткнула фонарем в палатку.

– Ташка! Наташа! Это мы! Мы пришли за тобой! Выходи сейчас же!

– Ого! Девочка-героин! А что ты делаешь в моей палатке? – неожиданно раздалось снаружи, и Полина замерла.

В палатке тем временем завозились, молния разъехалась, и в круглом пятне фонаря, как в свете софита, из-под зеленых складок возник Пашкин сосед Вовка в спальнике по пояс («Качок!» – презрительно подумала Полина), а за его плечом – перепуганная студентка, Полина узнала ее по крашеным голубым волосам.

Она отпрянула, угодила спиной в гибкую дугу тента, отпружинила и едва не ввалилась внутрь, но удержалась и неловко попятилась прямо по Ташкиным кедам, выпуталась кое-как из полога и яростно огляделась. Меньше всего ей сейчас хотелось кому-то что-то объяснять.

Но все, как назло, – и Пашка, и Ташка, и даже предательница Верочка – застыли вопросительными знаками. Палатка ворчала и поносила Полину на чем свет стоит. Тогда она выключила фонарь, обвела стоящих пылающим взором, собираясь похлеще ответить, – и вдруг заметила, что Ташка босая.

– Ты почему босиком?! – с облегчением накинулась на нее Полина. Пашку она решила игнорировать.

– На речку ходила, – пьяно мурлыкнула Ташка. Она легонько покачивалась, как от речного бриза, и держалась за Пашкин локоть, но все же, с некоторым облегчением отметила Полина, не висла на нем и не приставала.

Ну а вся Пашкина галантность – чего еще можно было от него ожидать? – сводилась к тому, что он позволял Ташке держаться за себя, а сам в это время обеими руками держался за гитару, в отличие от Ташки заботливо укрытую теплым чехлом.

Полина презрительно хмыкнула, но Пашка проявил неожиданное благодушие.

– Короче, малыши, – проговорил он неторопливо, – забирайте подружку и топайте спать. Буэнас ночес, девочка-героин! Заходи еще!