Получку обещали в конце мая – начале июня.
Простые маляры для них не люди.
Да и никто не люди, вон шахтёры, бастуют уже неделю, а денег разве дождались?
А твоя стройка , Миша, только здоровье гробить за копейки.
В тот вечер я достала из альбома общую фотографию нашего третьего класса. Мама стояла у окна. Надрываясь, свистел чайник. Я выключила огонь и положила снимок на подоконник.
– Смотри мам, сразу отличаются богатые девочки. У них одежда крутая и причёски.
Мама взглянула на фото, я держала палец на коленке Соболевой. Она была в явно фирменном зелёном сарафане и блузке с большим бантом.
– Обычная, ты ничем не хуже, все как с инкубатора, одинаковые. Хлеб с маслом будешь?
Весь мир сошёлся на истрепанной паре обуви, просто сраные кеды, всего лишь обувь. Тогда, в медкабинете наступил мой личный предел, за которым начиналось то, что я больше не могла контролировать.
Приезжай внученька.
В субботу.
Соскучился.
На этот раз точно поразишь все мишени.
2 МАЛЬЧИКИ – ЗАЙЧИКИ И ДЕВОЧКИ – СНЕЖИНКИ
Ни одного дня в школе без насмешек и внутренней дрожи. Не единого вечера дома без тревожного ожидания.
Страшная.
Тормознутая.
Нищая.
Твоё место в помойке.
Поговори мне ещё тут, ты настоящих алкоголиков не видела.
Без тебя знаю, сколько мне пить.
На вот, мороженку купишь себе.
Февраль 1998.
– Мы слушали эти произведения в начальной школе. Выберите то, которое больше понравилось. Объясните почему.
Людмила Марковна включила нежную «Лунную сонату», а затем стремительную «Метель». Вторая мелодия унесла меня далеко за пределы класса, не хотелось, чтобы музыка заканчивалась. Я готова была слушать до бесконечности. Осколки внутри склеились на время, пока звучала «Метель». За окном неторопливо падал крупными хлопьями снег, на несколько минут я покинула реальность, вернулась во двор со снеговиком, разноцветными санками и варежками на резинке. Когда отменяли уроки из-за сильных холодов, мы шли на площадку встречать рассвет. Это было теплое место, несмотря на февральский мороз. Я очнулась, когда старый проигрыватель замолчал. Людмила Марковна попросила всех высказать свое мнение.
– «Лунная соната» – Потому, что понравилось, как звучит – спокойно и задумчиво. (Коротков)
– «Лунная соната» – Потому, что спокойная и красивая. (Кострицина)
– «Лунная соната» – Потому, что красивая мелодия. (Соболева)
– «Лунная соната» – Потому, что прекрасная музыка. (Ксюша Пикарь)
Все назвали «Лунную сонату», кроме меня и Оборина, он громко запел:
– Крошка моя, я по тебе скучаю, я от тебя письма не получаю. Вот эта нравится!
Класс дружно хохотал, учительница подхватила, и я смеялась. Надо мной никогда не издевались на уроке музыки. Людмила Марковна не позволяла.
Мы все равны.
Унижать других – преступление.
В моем кабинете издевательств не будет никогда.
Если кто–то решит посмеяться над искренним мнением товарища по классу, автоматом поставлю кол за четверть.
Людмила Марковна – одна из четырёх учителей, которую даже за спиной все называли по имени отчеству. Остальных без разбору определили просто – историчка, физрук, англичанка, трудовик.
На том уроке чужой дядя композитор приклеил мне лечебный пластырь на рану, подарил временную таблетку от боли, только не дал ответы на вопросы «За что?» и «Сколько я ещё выдержу?»
На перемене все галопом понеслись в столовую, Людмила Марковна протирала черное пианино, пока я сидела за второй партой на среднем ряду, разглядывая то надпись «Красный октябрь», то идеальный пучок волос у неё на голове. Учительница обернулась и я решилась:
