Ярких воспоминаний после появления в моей жизни Сашки – множество. Он просто раскрасил мою жизнь, но при этом со своей у него, явно, были проблемы. Сначала я не понимала, чего ему не хватает, но потом… Потом…
Началось все, когда мне было уже шестнадцать.
За окном буянит очередная весна, все вокруг зеленое, цветущее, солнечное. Я, балансируя по поребрикам, продвигаюсь в сторону дома. Сумка с учебниками впивается в ключицу – сейчас она весит столько, что ею точно можно было бы убить. Но меня это не беспокоит. До лета осталось всего ничего, и хотя мне и придется уехать, расстаться с лучшим и единственным, по сути, другом, но все же лето… Это – лето!
Радостная, я влетаю в квартиру и замираю прямо у входной двери. Туфли. Мамины туфли стоят в коридоре. А должны быть на маме, а мама – на работе. Мало того, рядом стоят незнакомые мужские ботинки. Или знакомые… Я напрягаюсь, пытаясь вспомнить, какие же ботинки у очередного маминого любовника. Черт! Да я его самого-то могу вспомнить с трудом.
Тут из-за угла стеллажа высовывается мордочка домового.
– Тимоша, кто у нас? – тихо спрашиваю я.
– Мать твоя с хахалем, – выдает тот и так очевидное.
– А хахаль старый или новый?
– Свеженький, раньше тут не появлялся, – Тимошка задумчиво смотрит то на меня, то на ботинки. – Из диких.
Ну, в этом я даже не сомневалась, мама на людей давно не разменивается. Только оборотни и только из элиты. Только те, от которых есть польза. Или семье, или маминому бизнесу.
– А ты не мог бы посмотреть, что они там делают? Все уже или как? – прошу я, состроив самую умоляющую рожицу.
Не хотелось бы матери обламывать удовольствие, да и ее мужики этого очень не любят.
– Фонариком в них посветить, что ли? – ехидничает домовенок. – Или по-простому, гаркнуть над ухом: «Вы уже кончили али нет?!».
– Тимоша! – укоризненно качаю я головой, и домовушка сжаливается, убегает, чтобы через минуту вернуться и отчитаться:
– Лежат, обсуждают что-то, резинки по полу валяются… Опять прибирать!
Домовенок у нас не то чтобы ленивый, но весь дом на себе тащить категорически отказывается. Объясняет это тем, что маленький еще, отселенный родней в новостройки. Лопает он при этом за троих, но опять же, потому что маленький. «Молодой я еще, растущий организм у меня!».
– Спасибо, – подмигиваю я Тимоше и тут же показательно хлопаю дверью и кричу: – Мама, я дома!
Первой из своей комнаты выплывает именно мама, за ней – незнакомый мужик, оборотень, птица, сокол… Убиться плеером!
– Рина? – ну, надо же, в кои-то веки мамин любовник знает, как меня зовут. Королева в восхищении.
– Да, очень приятно познакомиться! – я изучаю мужика снизу вверх, с ног до головы, отмечая и то, что ноги – красивые, ровные, не перекачанные, без кривизны в икрах, и то, что на нем под белой тонкой простыней ничего нет, и пресс на животе… и седину в голове. Старый оборотень, но обаятельный.
– Мне сказали, что ты встречаешься с моим племянником, – выдает он, тоже изучая меня, очень пристально изучая.
– Вы поэтому решили переспать с моей мамой?
Почему-то я сразу понимаю, что речь идет о Сашке. Просто потому, что больше в моем окружении соколов нет. И у меня срывает предохранительный клапан. Сразу.
Но, вместо того чтобы вступить со мной в пикировку или выдать моей матери что-то типа: «Какая у вас невоспитанная дочь!», мужик заржал. И мне сразу расхотелось с ним ругаться.
