– Минут десять, не больше. А пока располагайся удобнее в смотровом зале. Приветики.
Гарольд исчез в предбаннике печи, а я поднялась на смотровую площадку. Это, в общем-то, был на самом деле огромный железный короб, подвешенный под крышей крематория наподобие гондолы дирижабля. Пол этой гондолы был застлан зеленым ковром, а на нем стояли столики, стулья и даже диванчики, словно в кафе, куда ты зашла, чтобы поболтать со своими друзьями. Иногда смотровую площадку ненадолго открывали для публики, чтобы люди могли своими глазами увидеть, как власти не покладая рук борются с Проблемой. Впрочем, случалось это довольно редко, и, как правило, в зале никого не было, кроме агентов. Мы, агенты, никогда здесь друг с другом не общались, просто молча сидели или стояли у длинного ряда окон, глядя на гудящий внизу ад.
Войдя в зал, я, как всегда, скользнула взглядом по сторонам, чтобы понять, кто здесь. Несколько агентов, пара взрослых начальников. А кто это стоит вон там, спиной ко мне, лицом к окну? Высокий, стройный…
Юноша повернулся, мелькнула его желтая куртка. Понятно, какой-то оперативник из агентства «Тэмуорт». Незнакомый.
У меня свело желудок. От голода, наверное. Когда же я ела в последний раз? И не припомнить. Я подошла к окну, сложила руки на груди и принялась ждать появления Гарольда.
Крематорий был похож на огромную кирпичную скорлупу, заполненную печами, к каждой из которых вел отдельный металлический трап, проложенный над сетью труб и дымоходов. Всего здесь насчитывалось двадцать печей, два ряда по десять. Сама печь – это огромный серебряный цилиндр с написанным черной краской номером. Крыши у печей были прозрачными, и сверху было видно бушующее в них ослепительно-белое пламя. Перед каждой печью – покатый желоб, заканчивающийся раздвижными металлическими дверцами. По этим желобам скатывались в печь предназначенные для сжигания Источники. Возле печей находились техники, следившие за подачей газа в топку. Повсюду, куда ни кинь взгляд, ревело адское пламя, громко клацали тяжелые дверцы печей. Источники вкатывались сквозь эти дверцы в печь и навсегда исчезали в огне. Сгорали Источники быстро, глазом не успеешь моргнуть.
Говорят, что если подняться на смотровую площадку после наступления темноты, можно увидеть, как в пламени корчатся и сгорают призраки, навсегда покидающие наш мир вместе с предметами, которые притягивали их сюда. Сейчас уже настало утро, и никаких призраков увидеть было невозможно, однако я и здесь, на солидном расстоянии от печей, ощущала долетающие до меня отголоски экстрасенсорных вибраций, похожие на момент тишины, наступивший следом за оборвавшимся диким криком.
– Это место – настоящий ад на земле, – прозвучал у меня в голове голос черепа.
Я оглянулась по сторонам. Рядом со мной никого не было. Я сняла свой рюкзак, поставила его на стул, приоткрыла верхний клапан. Из рюкзака на меня взглянуло бледное лицо, окруженное крутящимися завитками зеленоватого тумана.
– А я думала, ты спишь, – сказала я.
– Сплю? Я? Я мертвый, если ты забыла.
– Или возвратившийся с Другой Стороны, или как там еще.
– Нет, я ниоткуда не возвратился, сижу по-прежнему в своей банке, в которую попал не по своему желанию. Спать? Нет, я не сплю. Я никогда не сплю. И это лишь одна из многих вещей, которые мне недоступны. Я, например, не могу ковырять в носу, не могу вздыхать, как лошадь, когда о чем-то мечтаю, не могу громко портить воздух, когда прыгаю во время зарядки. Этот список можно продолжать еще очень долго, Люси.
