Нет, и не она это тоже.
Не знаю, кто это. Позевывая, моргая глазами, почесываясь под пижамой, я подошла к двери, сняла с петли крючок.
Продолжая позевывать и почесываться, я открыла дверь.
А за ней стоял Локвуд.
Локвуд за моей дверью стоял, можете себе представить?
5
Локвуд.
Увидеть его спустя четыре месяца стало для меня шоком. Вот он стоит передо мной на расстоянии вытянутой руки, такой знакомый и одновременно такой незнакомый. Стоит на нашей убогой лестничной клетке в своем длинном темном пальто и все еще держит свою правую руку на кнопке моего дверного звонка. Его длинные волосы, как всегда, спадают над бровями, сквозь локоны блестят знакомые глаза. Встретившись со мной взглядом, Локвуд улыбнулся, и его улыбка была вовсе не такой ослепительной, как на фотографиях в газете. Она была теплой, но в то же время выжидающей – редкая для него разновидность улыбки, замечу вам. И в то же время это была именно та улыбка, увидеть которую я мечтала сотни раз. Мечтала, а теперь вижу ее, она настоящая и адресована именно мне. Под пальто на Локвуде был все тот же старый его костюм, все с теми же следами когтей, которые появились на нем в ту ночь, когда мы вместе вскрывали могилу миссис Баррет.
Впрочем, костюм этот был модным, элегантным, угольно-серым в мелкую, едва заметную лиловую полоску, и как всегда, слегка тесноватым. Узнала я и галстук – его я сама подарила Локвуду год назад после расследования дела о Рождественском трупе. Значит, он сохранил его, значит, этот галстук ему нравился…
Я моргнула и перестала думать о тряпках.
Локвуд стоял у моей двери, Локвуд, вы понимаете?
Впрочем, все, о чем я так долго рассказываю, промелькнуло у меня в голове за долю секунды.
– Привет, Люси, – сказал он.
Я с трудом избежала самого худшего сценария, в котором мой рот оставался бы широко раскрытым и из него вылетало бы только удивленное шипение. Но и разыграть сцену, которую я столько раз рисовала четыре месяца в своем воображении, – сцену, где я смотрю на пришедшего Локвуда спокойно и с достоинством, мне тоже не удалось. Получилось нечто среднее.
– Привет, – я оторвала приклеившуюся к ночной пижаме руку, поправила упавшую на глаза прядь волос. – Привет…
– Прости, что я так рано, – сказал Локвуд. – Вижу, что разбудил тебя.
Пока мы все вместе жили на Портленд-Роу, я спокойно расхаживала в пижаме по всему дому. Сейчас, когда мы стали работать порознь, меня почему-то ужасно смущало то, что Локвуд застал меня в таком виде. Забавно. Я скосила глаза вниз. Ну, конечно, и пижама-то на мне была не самая лучшая – серая, поношенная. Я надевала ее только на то время, когда мое белье отправлялось в стирку.
В стирку!.. Я похолодела от ужаса. Сегодня мое белье как раз должны были принести из стирки! И если этот пакет лежал возле моей двери…
Я, как журавль, вытянула шею, покрутила головой по сторонам. Нет, пакета у моей двери не было. Ну, хорошо, хоть с этим повезло.
– С тобой все в порядке? – спросил Локвуд, с интересом наблюдая за мной. – Или что-то не так?
– Нет-нет-нет, все хорошо, все прекрасно, – я глубоко вдохнула. Ну, старая пижама на мне – подумаешь, важность какая! С этим мы справимся, еще и не с таким справлялись. Я небрежно подбоченилась, положив руку на бедро, и постаралась изобразить на своем заспанном лице безмятежность. – Да, все отлично.
– Ну и ладно. Ах, да, чуть не забыл! – И с этими словами Локвуд выудил пакет, который все это время держал у себя за спиной. Прозрачный пакет. Прозрачный, чтоб его! – Похоже, здесь… э… вещички разные. Стираные. И хорошо выглаженные, между прочим. Не знаю, это твои?
