– Я не так представлял эту встречу. Думал, ты увлечёшься. Ты же профессионал. Разве я предлагаю тебе заниматься говном? Напротив, я предлагаю тебе перестать заниматься говном. Ты узнаешь другой мир, сам другим станешь! Ну чем тебе ещё заниматься? И зачем, главное? Твоя Голландия – это оторванное от жизни место, дно, это же вонючая дыра, понимаешь? Если мы будем сотрудничать, ты о ней навсегда забудешь.
– Я уже много лет хочу в дыру. Я буду счастлив. Ты вообще не слышишь меня, – сокрушённо ответил Кирилл.
– Ничего. Главное, чтобы ты меня слышал. Подумай до вечера и напиши. А сейчас – извини, дела.
Вечером Кирилл напился виски.
Вечеринки, тусовки, селебрити – где в этом я? Нет, это здорово, но. Мне сорок лет. Что от меня осталось? Что-то моё настоящее? Я раздал себя всем, растворился в них, отказывался от себя с каждой новой работой, с каждым новым проектом, с каждым новым годом жизни. И вот куда я пришёл теперь. Я даже не знаю, а был ли когда-то такой я, который не состоял из чужих желаний, чужих задач, из всего чужого? Я же пронизан чужим, каждая моя клетка стала чужой. Я хочу ощутить себя, понять, кто я. Я хочу хоть немного пожить собой. Нет, сейчас точно не время окунаться в другую жизнь, какой бы красивой она ни казалась. Я боюсь забыть. Знаешь, я боюсь забыть, что я вообще могу быть, я боюсь забыть об этом навсегда. Я боюсь этого больше, чем совершить неправильный выбор.
Кирилл занёс палец над клавиатурой, но осёкся и застыл перед экраном. Снова налил виски. Выпил залпом, скривился. Нет, такое отправлять нельзя. Конечно, ещё чуть-чуть – и было бы неловко, стыдно, противно. Виски разливался по организму, согревая приятным теплом, и стало так хорошо, кристально ослепительно ясно.
Кирилл прильнул к монитору и быстро набрал:
Я принял решение отказаться.
Прошло секунд пять, и на экране появился ответ:
Кирилл громко расхохотался:
– Двадцать лет уже, сука, ок. Стараешься быть человеком, сохранить хоть какие-нибудь эмоции, хоть что-то, что отличало бы тебя от робота, а вокруг одно ок. Ок-поколение, ок-эпоха, ок, блять, головного мозга.
Он вспомнил, что никогда не отвечал подчинённым ок. Находил ведь другие слова – и получалось, и это было не сложно. Да и подчинённых считал коллегами – не друзьями, конечно, но личностями. Или людьми с задатками – или остатками – личности. А если хотя бы немного видишь в человеке личность, ему никогда не ответишь ок. Зато собственные боссы и руководители других отделов заваливали этими оками с утра до ночи. И от этих оков так захотелось скорее уехать, что всё тело свело, заныло: интересно, а кто говорит ок в Голландии? Матрос, пришвартовывая катер к берегу? Продавец в магазине возле причала? Сантехник, меняющий трубы? Ласковый кот у подъезда, получая свою сосиску? Кто будет там говорить ок? Никто. Никогда. Не будет.
– Я сделал всё правильно, – с удовлетворением произнёс Кирилл, отправляя чат с Вадимом в чёрный список.
Неделю спустя он вспоминал об этой встрече как о чём-то пустом и незначительном, о чём-то из прошлой жизни, которая его больше не интересовала. Он ехал в старой машине по Северной стороне Севастополя и вполуха слушал местного таксиста. Воздух продувал салон насквозь, врываясь мощными потоками во все открытые окна – Кириллу казалось, что они прочищают мозг, соскабливают изнутри, со стенок черепа, накипи и налёты прошлого. Он ехал в новую квартиру, в новую жизнь, в новую реальность. И был счастлив.
