) в конце 1937-го жаловался только комвойсками САВО – а весной «дорепрессионного» 1935-го оно было распространено и среди командиров соединений БВО – округа, где, как подчеркнул 11 сентября 1936 г. К.Е. Ворошилов, служили командиры «наиболее квалифицированные, более подготовленные в РККА»!>11 У проверенных 17 марта 1935 г. на тактическом учении под Лепелем командира 27-й стрелковой дивизии К.П. Подласа и командиров его 79-го и 80-го стрелковых полков стремление «к выполнению поставленной задачи смелым маневром» имелось – но односторонняя военная игра, проведенная в 20-х числах марта в Бобруйске с командирами соединений, дислоцировавшихся на юге Белоруссии (5-го стрелкового корпуса, 4-й и 8-й стрелковых и 4-й кавалерийской дивизий и 3-й и 4-й механизированых бригад), показала совсем иное. Задачи, стоявшие перед участниками игры, были очень похожи на те, что встали перед их коллегами в июне 1941-го (кстати, один из игравших – командир 4-й мехбригады Д.Г. Павлов – войну встретил тоже в Белоруссии, на посту командующего Западным фронтом). Будучи поставлены «в условия скупой информации об общей обстановке, перерыва в связи и высокой активности противника, при запаздывании в развертывании значительной части» своих войск, «при угрозе […] охвата на одном из флангов», играющие должны были «проявить находчивость, быстроту как в оценке обстановки, так и в принятии решений, смелость, гибкость в маневре». Однако вместо «смелости и гибкости» руководивший игрой начальник 2-го отдела Штаба РККА А.И. Седякин увидел «недостаточную оригинальность и смелость в тактическом маневре»>12.
Еще в конце 1935-го такими же были и командиры полков ЛВО, «сплошь и рядом» не использовавшие (как признал 8 декабря 1935 г. на Военном совете комвойсками ЛВО Б.М. Шапошников) «те возможности, которые имеются в войсковых частях в смысле подвижности, гибкости, маневренности»>13. В единственной стрелковой дивизии, от которой сохранились документы, содержащие разбор «предрепрессионных» тактических летучек со старшим комсоставом (40-й из состава ОКДВА), один из трех командиров стрелковых полков не стремился к охвату противника и в январе 1936-го. А в БВО в том году «крайне осторожными» оказались решения и начальников штабов полков первой же дивизии, проверенной на этот предмет специалистами УБП РККА (43-й стрелковой)>14, и командира одной из двух мехбригад, действовавших на больших тактических учениях под Полоцком 2–4 октября 1936 г. (16-й). Вместо того чтобы стремиться выйти «противнику» во фланг и тыл, полковник С.Н. Амосов (известный, кстати, военный теоретик, автор работ по вопросам боевого применения танковых войск!) действовал нерешительно… Не слишком ли часто встречается нам в 36-м это явление? Впрочем, что задаваться этим вопросом, если, согласно директивному письму начальника Генерального штаба РККА Маршала Советского Союза А.И. Егорова командующим войсками военных округов от 27 июня 1937 г., «навыки к принятию и проведению смелых решений» у комсостава «предрепрессионной» Красной Армии не вырабатывались еще и весной 37-го!>15
Отмеченное осенью 1937-го в ОКДВА неумение штабов дивизий и полков планировать бой на всю его глубину – также говорящее о непонимании возможностей, предоставляемых новыми родами войск, – в передовом (!) БВО встречалось и в марте 1935-го. Его тогда демонстрировали даже такие сторонники смелого маневра, как упомянутые выше комдив-27 и комполка-79 и -80. В погоне за быстротой оформления боевого приказа они ничтоже сумняшеся принимали решения, охватывавшие… лишь ближайшую задачу дивизии или полка. Выполнив ее, но не имея представления о дальнейшей задаче, их подчиненные не могли проявить инициативу и развить успех…
