Крах Атласа - страница 11

Блондин приспустил очки, показав лазурно-голубые глаза. Точно аквамариновые волны манящего моря. Эйлиф заметила, что один из котиков рыдает, охваченный внезапным восторгом. Другой рухнул на колени. Водитель такси что-то пел, видимо, какой-то гимн. Некоторые прохожие припали губами к земле. Блондин сопротивлялся Эйлиф, одновременно, как ни странно, выводя из строя всех, кто ее окружал. Словно бы удерживая вместе половинки вселенной или сшивая волны с песком.

Только потратив уйму сил, Эйлиф осознала, что магия блондина нисколько не слабеет. Многие расходуют на чары ресурсы, слабо представляя себе границы собственных возможностей, транжирят запасы, которых, как они думают, никогда не лишатся. Однако блондин, видимо, привык опустошать себя. Он точно знал, сколько энергии можно выдать и когда следует остановиться.

– Что ты с ними делаешь? – спросила Эйлиф, даже в такой роковой момент не устояв перед любопытством. Она не могла не восхититься ремеслом коллеги.

– О, выучил тут недавно один классный фокус, – ответил блондин, явно польщенный. – Обезвреживание через обезболивание. Круто же, правда? Вычитал в одной книге месяц назад. Короче, без обид, но тебе пора. Мне надо свести счеты с одной мстительной библиотекой, совершить правосудие. Уверен, ты можешь меня понять.

Слегка покачиваясь, он сделал шаг навстречу. Вблизи Эйлиф заметила, что глаза у него налиты кровью, а один зрачок раздулся черным бездонным колодцем. Выходит, не так уж и легко блондину дается выживание. Эйлиф коснулась его липкой от пота щеки. Как русалка она узнала зов грядущего кораблекрушения. Поняла, что впереди ее ждет столкновение и темный водоворот пучины.

– Ты кого-то без конца защищаешь, – услышала она размышления блондина. – Отчего мне кажется, будто я его знаю?

Краешком гаснущего сознания Эйлиф сообразила, что уронила винтовку, потеряла последний шанс, и что вот-вот молитва смолкнет. Блондин вручил ее в руки судьбе, хоть и непреднамеренно, и еще он откуда-то знает Гидеона.

В этот момент котики зашевелились, и блондин отвлекся, однако на долю секунды Эйлиф удалось вновь привлечь его внимание. Она знала: он скроется еще задолго до того, как окончательно развеются его чары, но в нем ощущалось нечто такое, что ей надо было увидеть, понять.

– Посмотри на меня, – сказала Эйлиф. Взгляд его голубых глаз не сулил ничего хорошего и в то же время был полон сожаления. В нем чувствовались тьма и злоба, целеустремленность, гнев – словно хаотичные брызги крови на древних чарах.

Она буквально услышала ход часов, пульс приближающейся смерти. Его конец был близок, как и ее.

– Сколько тебе еще осталось? – с трудом спросила она.

Блондин издал грубый смех.

– Полгода, если верить тому, что мне поведали. И я, к несчастью, верю.

Сверкнули клинок и его оскал во тьме.

– Люблю, когда рок настигает нас, – сказал блондин, глаза которого к тому времени совершенно почернели. – Разве он не романтичен?

– Да, – прошептала Эйлиф.

Эта жизнь – не жизнь, а выживание в обмен на свободу, якорь,

и вот он рывками

идет во тьму,

а там глаза,

его глаза.

– Эйлиф, – позвал другой голос. Знакомый, старый и не такой елейный. – Твое время вышло.

Из бескрайних глубин океана пробилась знакомая краснота. Из расселин времени и снов вопреки всему появился знакомый красный гроссбух.

Эйлиф попыталась бежать, но Счетовод снова нашел ее.

Впервые русалке было нечем торговаться. Ей нечего было предложить, нечего пообещать. Не о чем стало петь лживую песню сирены. Насечки на бедрах, эти долговые отметки алели во тьме как деления шкалы, намертво приковав ее к неизбежному исходу. И вот он пришел, ее конец.