К ним подошел официант. Матвей сделал заказ и отправился в туалет. Когда вернулся, на столе стояли напитки. А перед Виолой еще и салат.
– Что за гадость? – брезгливо спросил Матвей, глянув на тарелку.
– Ничего ты не понимаешь! Это не гадость, а вкусность. И полезность!
– А конкретнее?
– Проросшие ростки пшеницы и овса с щупальцами осьминога. Заправлено льняным маслом с соком лимона.
– Фу! – скривился Матвей. – Лучше бы заказала, как и планировала, мясо.
– И его заказала. Очень я голодная… – Она отправила в рот кусок осьминога и ожесточенно заработала челюстями – видимо, морского гада переварили.
Матвей глотнул воды и с тоской посмотрел в сторону кухни. Когда там его заказ принесут? Он тоже был голоден.
– Хочешь? – Виола протягивала ему вилку, на которую был нанизан кусок мяса осьминога и росток пшеницы (или овса?).
Он скривился.
– Да попробуй, вкусно.
Матвей подцепил зубами мясо, а росток оставил.
– Да, ничего, – вынужден был признать он, прожевав. – Только жестковато.
– Согласна. Передержали в кипятке.
– Как твои дела? – спросил Матвей, умыкнув с тарелки сеструхи еще один кусок мяса.
– Отлично.
– Не пиликай.
– Да правда… – Но тут же сдалась: – Кое-какие проблемы с работой.
– Серьезные?
– Скажем, средней тяжести. Сейчас у всех дела не очень. Кризис.
– Это да… – Матвей радостно подпрыгнул, увидев их официанта с подносом. – Вот только проблемы средней тяжести ты не заедаешь. И тем более не запиваешь. Ведь это уже второй фужер, я прав?
– Прав, – не стала отпираться Виола. – Только мой внутренний раздрай никак не связан с работой.
– С чем-то личным?
– Ни с чем конкретным. Просто тошно как-то. Если б я верила в предчувствие, то сказала бы, что дело в нем. У меня вот тут сейчас… – Она приложила руку к груди на уровне сердца. – Душно! Вот как перед грозой бывает, понимаешь?
– Да. У меня такое тоже было.
– И?..
– Сходил к врачу, что и тебе сделать советую. Кардиограмму надо снять. У тебя наверняка сердечко начало пошаливать. – И, заметив, как сеструха недовольно поджала губы, добавил: – Я просто, как и ты, не верю в предчувствия.
Тут в сумочке Виолы запиликал телефон. Сигнал был отвратительный. Матвея передергивало, когда он его слышал. Просил поменять, но Виола категорически отказывалась. Говорила, что другие просто не воспринимает.
– Алло, – проговорила она в трубку. – Да, это я. А с кем я…? О… – Глаза стали большими. – Здравствуйте… – Она напряженно слушала, постукивая вилкой по столу. Вдруг прибор выпал у нее из рук. – Что? Какой кошмар! – Лицо Виолы побледнело. – Да, да, конечно. Когда? Я хоть сегодня. Договорились. До свидания.
Она медленно опустила телефон на стол.
– Вот и не верь после этого в предчувствия, – сипло проговорила Виола.
– Что случилось?
– Красотуля умерла.
– Умерла? – не поверил своим ушам Матвей. Он знал эту девушку (пусть и шапочно – через сеструху), молодая, здоровая и… жизнеспособная, что ли? Есть такие люди, глядя на которых думаешь – до ста лет доживут. – Что с ней случилось?
– Ее убили. Звонил следователь, хотел поговорить.
И, сложив ладони ковшиком, уронила в них лицо. Плечи затряслись. До Матвея донеслись всхлипывания…
Ни разу до этого он не слышал плача Виолы!
