– У тебя же выходной, – выйдя навстречу, говорю Вадику вместо приветствия и жму руку.
– Да вот, пока шел, встретил Ромео, – объясняет он и дружески толкает в плечо оглядывающего помещение парня. – Помнишь Рому? – спрашивает Вадим и дополняет, что выпивали с ним в компании несколько раз. – Повезло же встретиться.
– Привет, Юра, давно не виделись, – здоровается парень и протягивает крупную гладкую руку. Выражение его лица сразу становится насмешливым, что заставляет меня подать плечи вперед и заранее озлобиться. Рома примечает это и говорит, что я ни капли не изменился с последней встречи, которую я даже не помню. – Вижу, все так же бесишься. Как баба от малейшего повода, только с кулаками. Остынь, просто проверил, все такой же ты или поменялся.
С секунду рассматривает меня и отлипает, указав на машину, припаркованную за открытой дверью.
– Вадюх, Юр, помощь нужна. Масло слить, нового залить, фильтр подшаманить, да и саму машину помыть, мелочевка, короче, – выйдя на улицу, Рома проводит рукой по капоту, возмущенно сплевывая на асфальт. – Голуби, твари, облюбовали малышку в последнее время.
– Еще раз харкнешь, челюсть придется вправлять, – цежу, уже порядком раздраженный. Ладно, что выходной, и этому олуху понадобилось отмыть машину от помета, но его поведение выводило из себя.
– Чувак, остынь, – повторяет он и улыбается так, что я понимаю: специально всеми действиями выводит на агрессию. – Не годится имениннику ходить с разбитым лицом.
Собираюсь сказать, что это не остановит, но Вадик благоразумно вмешивается, встряв между нами.
– Так, остыньте-ка вы оба. Чего ты взъелся? – с укором обращается ко мне. – У самого пустые бутылки с неделю стоят, а тут плевок, – после разворачивается и бьет кулаком в грудь нахального именинника, заверив, что машина скоро заблестит. – Юр, я с маслом, ты со шлангом.
Молча киваю, смирив бушующие эмоции.
Что же это за кадр? Смутно припоминаю его по самодовольному смазливому лицу. Уверен, что успели с ним когда-то схлестнуться, вряд ли я выдержал бы такое поведение, тем более, если пил.
Вадик с Юрой перебираются во двор, оставив меня одного, успокаиваться.
Подобные вспышки случаются со мной часто, если не всегда, и нередко выливаются в драки. Когда Вадик в это время рядом, то обязательно вмешивается. Не знаю почему. То ли в нем бушует геройство, то ли нежелание наблюдать месиво. Но иногда я благодарен ему за попытки остановить и успокоить. Бывает, понимаю, что перегибаю палку, но остановиться уже не в состоянии.
В такие моменты меня заводят, как механическую игрушку, и я разражаюсь до тех пор, пока не истратится весь заряд.
Из-за собственной неспособности контролировать ярость во время разговоров, почему-то неизбежно сводившихся к моей жизни, я и затевал драки. Частенько те происходили после того, как я выпивал: тогда не было стопорящих границ, а Вадим, если и был рядом, не пытался вмешаться. Не хотел снова получить сломанное ребро, я его понимаю.
Протрезвев, я не помнил, ни с кем дрался, ни по какому поводу, но чувствовал краткое спокойствие. Во мне будто затаилось желание время от времени усмирять чешущиеся кулаки.
И откуда это?
Выныриваю из пространных размышлений от зова Вадика. Пора избавиться от голубиного дерьма.
Друг же выкуривает «парламент» за разговором с Ромой, уставившись в серое небо с таким же выражением лица. Отчего, интересно, он такой хмурый? Небось, тоже взбесился от давнего знакомого.
