– Алисия, думай как хочешь. Не смею тебя разубеждать. Хорошего дня!
И вырвала руку из цепких пальцев.
Когда они отошли на достаточное расстояние, Мира заговорила:
– Это ты зря. Теперь будет доставать. Лучше бы ты сказала, что нет никого.
– Знаю, – глухим голосом ответила Фей. – Сглупила. Но она меня уже просто допекла!
– А реально-то есть кто? – вдруг спросила Мира. И Фей не смогла соврать:
– Как бы есть, но, можно сказать, и нет.
– Это как? – не поняла ее одногруппница.
– Это, когда на волчьи законы один из партнеров плюет, – с каким-то злорадством ответила Фей. Злилась ли она на Эрго Гессе? И поняла, что всем сердцем.
– Может, ты пригласишь его с собой?
Фей на это крякнула со смешком, представив барона Каута среди разношерстной толпы студентов, половина которых так и не покинули отчий дом, оставаясь, по сути, еще детишками.
– В жизни не придет. – В этом Фейра точно не сомневалась.
– Жаль, я б хотела посмотреть, как ты утираешь нос Алисии.
– Я тоже не против на такое посмотреть, но не получится, – разведя театрально руки Фей улыбнулась Мире, надеясь, что та не заметит горечи на губах.
Несмотря на свой статус, на взрослое отношение к жизни, на ответственность, которую ей прививали с самого детства, Фейра, как и любая девушка, хотела бы получить и свою минуту славы перед завистницей. Но… но придется, как всегда, «быть выше этого».
Мама с улыбкой разглядывала дочь в большое зеркало около гардеробной. Платье Фей выбрала в пол, из легкой воздушной ткани темно-красного цвета. Еще не благородное бордо, но и не маковый цвет. Под длинную копну темных волос оно подходило идеально.
– Жаль, что руки ты решила закрыть, – сказала мама, подходя и поправляя ткань на плечах.
– Они ж полупрозрачные, – улыбнулась в зеркало Фей и застегнула маленькие пуговички на рукавах. – Не хочу оголять плечи.
– Не перед кем? – аккуратно спросила мама, явно желая разузнать о планах дочери на вечер. Фей после того разговора больше тему о сыновьях Эмилии не поднимала. Закрыла. Мама, как мудрая волчица, отступила, но любопытство покрывалом не укроешь, оно струилось из глаз Гвинет, просачивалось в улыбку, отдавалось шепотом в тихом голосе. Фейра была благодарна богам за такую понимающую матушку, умеющую не давить на свое чадо, даже если она все чувствовала и переживала. Но долго она хитрить не сможет, придется поговорить.
– Да, моего избранника там не будет.
Гвинет потушила радость в глазах и снова мягко уточнила:
– Он уже выпустился? Не сможет приехать?
И Фей натянуто улыбнулась, стараясь, чтобы эта улыбка не разорвала ей лицо – такая искусственная натуга сквозила во всем выражении ее лица.
– Он просто не сможет приехать из-за работы. Не переживай, мам. Все хорошо. Это же не выпуск.
«Хотя и на выпуск Эрго тоже не приедет», – подумала про себя Фейра. И поняла, что матери никогда не сможет признаться во всем полностью, ведь в ее глазах было столько надежды, что не переплыть и не перелететь. Как она могла разрушить ее ожидания? И ведь совсем не великие! Просто на семейное счастье.
Мама дернула уголками губ, скрывая истинный ответ и сказала:
– Конечно. Ничего страшного.
– Поможешь мне с диадемой? – Фей взяла с комода маленькую красную диадему, которая скорее служила заколкой, чем настоящим украшением, и протянула в руки матери. Мама сразу же переключалась на помощь и принялась прилаживать диадему к волосам, выбирая лучшее положение.
