А потом я увидел, как к нам бежит Максим Сергеевич. Он всегда опаздывал и под мышкой всегда держал толстую папку с документами. Иногда, когда он опаздывал слишком сильно и бежал слишком быстро, папка выпадала, и документы устилали полы, асфальты и поляны, ведь Максим Сергеевич опаздывал всюду.
На этот раз папку спасти удалось, и он резко затормозил, едва не врезавшись в нас. Оглядев представшую его глазам сцену, Максим Сергеевич, кажется, остался недовольным.
– Ангелина Павловна, давайте без сцен, – сказал он.
Шесть фактов о Максиме Сергеевиче будут таковы:
1. У него нет червя в голове, поэтому его нервная система вполне обычная и здоровая. Он не склонен к насилию и не будет делать плохих вещей просто так. Ему не нужно бояться, что он заболеет ксеноэнцефалитом.
2. Он прилетел из Космоса.
3. Ему нравится история, а мы – и есть история. Здесь он хочет стать детским писателем.
4. Но стал нашим куратором. Он принимает указания от руководства. Для нас он – главный человек.
5. На самом деле он не любит детей. Он как-то сказал, что хочет стать детским писателем, потому что ему нравятся детские книги, а не потому что ему нравятся дети.
6. У Максима Сергеевича пушистая светлая борода и смешные круглые очки, которые всегда блестят.
Максим Сергеевич – рассеянный, но строгий человек. Когда мне кажется, что мы ему не нравимся, это меня расстраивает. В конце концов, он наш куратор. Я нравлюсь почти всем учителям, хочу нравиться и куратору.
Максим Сергеевич сказал:
– Вижу, все в сборе. Ну, долгие проводы – лишние слезы. Слышите, Ангелина Павловна?
Тетя Геля утерла красный нос, и я вспомнил, как мы с Андрюшей сидели у него дома под кухонным столом, и Андрюша светил фонариком на нарисованных им странных животных и рассказывал истории о том, как мы поехали в лес на экскурсию и встретили их. Тетя Геля тогда ходила туда-сюда, она варила куриный суп, и я видел, как болтаются помпоны на ее тапочках.
Воспоминание ничего не означало, по крайней мере при первом осмыслении.
Мама вдруг потянула меня к себе и обняла.
– Хорошо тебе отдохнуть, – сказала она и прижалась губами к моей щеке.
Мне захотелось сказать: почему тебе так грустно теперь, если ты сама этого хотела? Ты ведь хотела, чтобы я стал героем, и вот я почти герой.
Мои мысли показались мне недостаточно внятными для полноценного высказывания, и я сказал только:
– Мама, спасибо тебе за пожелание. Я буду активно писать тебе письма.
Тут я понял, что дождь затих, небо прояснилось и казалось, что стеклянный купол над нами светится. Это было так красиво.
Я посмотрел на поезд, огромный, красивый, блестящий. Поезд издал гудок, от которого все внутри перевернулось. Я еду на море! Я терпеливо ждал, пока мама меня отпустит. А потом оказалось, что она сделала это быстрее, чем я хотел.
– Будь сильным и храбрым, Арлен, – сказала мама. – И очень честным. Я в тебе уверена. Я буду очень тобой гордиться.
Я сказал:
– Благодарю тебя за напутствие, мама.
Я очень боялся, что она расплачется. И почему-то очень боялся, что она не расплачется. Мама не расплакалась.
Максим Сергеевич впустил меня в вагон первого, и это отчего-то заставило меня гордиться собой.
В поезде я никогда еще не бывал, но видел картинки и фотографии. И все-таки поезд оказался удивителен: светлые окна, низко висящие белые занавески, лихо отъезжающие двери купейных отсеков, скользкий, странный материал, раскрашенный под дерево, свет над головой, рыжее и уютнее, чем в метро.
