Красное и черное - страница 23

Постепенно Жюльен исчерпал свои придуманные ответы и стал разумно возражать на увещевания госпожи де Реналь. Она не смогла противостоять обуревавшему ее восторгу после стольких терзаний и отчаяния. Ей сделалось дурно. Когда она пришла в себя и очутилась в своей комнате, она выслала всех из комнаты. Она была чрезвычайно удивлена.

«Уж не влюблена ли я в Жюльена», – сказала она себе наконец.

Это открытие, которое в любой другой момент повергло бы ее в глубочайшее волнение и раскаяние, теперь показалось ей чем-то странным, безразличным. Ее душа, истощенная предыдущими испытаниями, не в состоянии была реагировать на страсть.

Госпожа де Реналь хотела поработать, но впала в глубокий сон; проснувшись, она не испугалась, как должна была испугаться. Она чувствовала себя слишком счастливою, чтобы видеть что-либо в дурном свете. Наивная и невинная, эта милая провинциалка никогда не уродовала своей души, выискивая какой-нибудь новый оттенок горя или радости. До появления Жюльена, всецело поглощенная домашней работой, которая выпадает вдали от Парижа на долю каждой хорошей матери семейства, госпожа де Реналь относилась к страстям так же, как мы относимся к лотерее: наверняка – обман, счастье, которого ищут одни безумцы.

Раздался звонок к обеду; госпожа де Реналь сильно покраснела, услыхав голос Жюльена, ведшего детей. Научившись немножко притворяться, с тех пор как она влюбилась, она стала жаловаться на ужасную головную боль, чтобы объяснить свой необычный вид.

– Вот каковы женщины, – ответил ей господин де Реналь с громким смехом. – Вечно нужно что-нибудь исправлять в этих сложных организмах.

Хотя госпожа де Реналь и привыкла к такого рода шуткам, но этот тон ее покоробил. Чтобы отвлечься, она посмотрела на лицо Жюльена; и будь он самым безобразным мужчиной в мире, он бы понравился ей в этот момент.

Старательно подражавший аристократическому образу жизни, господин де Реналь с первыми весенними днями переселился в Вержи; это была деревушка, получившая известность после трагической истории Габриэли. В нескольких стах шагов от живописных развалин старинной готической церкви господин де Реналь имел старый замок с четырьмя башнями и сад, разбитый наподобие Тюильри, с множеством бордюров из букса и каштановыми аллеями, которые подрезают дважды в год. Соседнее поле, засаженное яблонями, служило местом для прогулок. Восемь или десять великолепных ореховых деревьев находились в конце фруктового сада; их пышная листва возвышалась почти на восемьдесят футов вышины.

– Каждое из этих проклятых ореховых деревьев, – говорил господин де Реналь, когда его жена восхищалась ими, – стоит мне пол-арпана жатвы: хлеб не может вызреть в их тени.

Деревня показалась госпоже де Реналь теперь в новом свете; ее восхищение было беспредельно. Воодушевлявшее ее чувство придавало ей рассудительности и решительность. Когда на следующий же день после переезда в Вержи господин де Реналь вернулся в город по делам мэрии, госпожа де Реналь наняла за свой счет работников. Жюльен подал ей мысль устроить песчаную дорожку среди фруктового сада и под ореховыми деревьями, где дети могли бы гулять с утра, не опасаясь замочить ноги росою. Не прошло и суток, как эту затею привели в исполнение. Госпожа де Реналь провела весь день очень весело, командуя рабочими, в обществе Жюльена.

Когда верьерский мэр возвратился из города, он был очень удивлен, найдя аллею готовой. Госпожа де Реналь также удивилась его приезду; она забыла о его существовании. Целых два месяца он потом говорил с насмешкой о смелости, с которою она предприняла, не посоветовавшись с ним, такую значительную работу, но госпожа де Реналь сделала ее на свой счет, и это его немного утешило.