Выбрав удобное место, чтобы была видна улица и как можно больше домов, Матвей и Настя залегли, наблюдая по очереди в бинокль за деревней. И после часа пристального осмотра пришли к выводу, что людей там нет.
Нацепив на головы пластиковые щиты и надев резиновые перчатки, всё как учил Вересов, они настороженно вышли на деревенскую улицу. Да, скотина орала. Видимо, коровы не доены давно и вымя болит. Собаки носились по улице и лаяли на скотину, наверное, от непонимания: куда делись хозяева.
«Так же и наши, наверное, куры и кролы бегают неприкаянные,», – вспомнила Настя своих подопечных, которых они перед отъездом выпустили на волю. А куда их?!
Деревушка была небольшая, и они с дедом прошли её насквозь минут за пятнадцать. Никого. И непонятно, то ли тут вирус прошёл (хотя, откуда), то ли просто ушли все.
– Похоже, ушли люди, – вслух выразила Настя свой вывод.
– Тоже так думаю, ответил Матвей.
Делать им тут было нечего и они, уже не таясь, пошли обратно. Если бы тут лошади были, Матвей обязательно бы взял пару Гнедку. Но лошади и местным были нужны. Всех забрали. Они были уже на краю села, как из одного дома послышался несмелый оклик:
– Дяденька, заберите нас с собой!
Матвей и Настя резко обернулись. Возле старого забора небольшого домика стояла молодая девушка и держала за руку пацана лет пяти-шести. С опасением и одновременно надеждой они смотрели на взрослых.
– Ты кто? – требовательно спросила Настя.
– Алёна, то есть, Елена Николаевна Рыжикова – медсестра. А это сын мой Захарка. То есть Захар Васильевич Рыжиков. Пять лет, добавила она.
– Сы-ын?! – недоверчиво протянул Матвей. – А самой-то тебе сколько?
– Двадцать три, – опустила глаза мамаша. – Вы не подумайте, мы обузой не будем. Я всё умею, я же деревенская, – зачастила девица. – Просто, когда тревогу объявили, все из города побежали, и мы тоже. Но машины нет, и я пешком с Захаркой шла. Долго. Пока до родителей добралась сюда, они уже уехали. Все отсюда уехали. Мы здесь одни уже неделю живём.
– Повезло тебе, девка, – покачал головой Матвей. – Как не нарвалась ни на кого? А сама чего ж не пошла? Знаешь ведь куда?
– Знаю, но страшно одной. Сначала-то думала со своими уедем. А пришли – никого. К чужим прибиваться опасно.
– А к нам, значит, не побоялась?
– К вам – нет, вы нормальные: не стреляли, не орали, просто посмотрели и уходите.
– А кто-то стрелял и орал?
– Два раза заходили недобрые люди. Но мы с Захаркой прятались в старой стайке. Там скотины нет. Они глянули, да и ушли.
– Да, уж, – Матвей покачал головой и молча взглянул на Настю.
– Не болеете? – для порядка спросила та.
– Нет, не бойтесь. Я же сама медсестра. Знаю симптомы. Мы здоровы. Пока. – добавила она.
– Давай так, подруга, – не решилась всё же сразу Настя. – Идите сейчас за нами, но в сторонке. У нас за деревней лагерь. На пару дней мы можем задержаться. Если через пару дней, мы все будем в порядке, то забираем вас и дальше идём вместе. Подходит?
– Подходит! И двух дней не надо ждать! По новым сведениям, инкубационный период у него меньше суток! – радостно известила их девица.
– Нашла чему радоваться, – проворчал Матвей, но всё же улыбнулся: парадокс.
Укладывались пока отдельно: Матвей с Настей за телегой на одной кошме, а вторую вместе с одеялом дед отнёс на дорогу, и Алёнка сама забрала их.
Утром опять ночка отдала десять литров молока. Вот, куда?! До слёз жалко, но вчерашнее Настя решила просто вылить, а свежее хранить до вечера. Если сквасится, то простоквашу попьют. Ещё полезнее.
